Магия в сердце

– Думаю, Азиэль с этим не согласится, – возразила тётя Астрид. – Насколько я знаю, по крайней мере, один топилиск вполне существует, хотя я вряд ли видела все существа в Топях, не говоря уже обо всём мире. Там могут быть миллионы топилисков, так или иначе.

– Дальше ты скажешь, будто единороги тоже существуют? – спросила Корделия, и хотя она старалась говорить с сарказмом, Ларкин услышала в голосе подруги неподдельно вопросительные нотки.

Тётя Астрид улыбнулась.

– Если и так, то я ещё не видела ни одного, но ведь это ничего не значит, верно? – отозвалась она, прежде чем повернуться к Ларкин. – Обычно Азиэль приходит и уходит, когда ему вздумается, но, если мои догадки верны, ты можешь позвать его.

– Я? – спросила Ларкин, ошеломлённая. – Я разговаривал только с Айвой. Я не знаю, как говорить с… топилиском, – добавила она, чувствуя себя глупо уже от того, что произнесла само это слово.

– Я думаю, это примерно то же самое, – сказала тётя Астрид. – На самом деле ты ведь не говоришь на языке дракодилов, не так ли? Ты просто говоришь то, что хочешь сказать, и слова такие, какими они должны быть, чтобы они тебя поняли.

Ларкин заколебалась, но Корделия слегка подтолкнула её вперёд. Та сглотнула и шагнула вперёд, чтобы встать рядом с тётей Астрид у кромки воды. Девочка глубоко вздохнула и закрыла глаза, как бы успокаивая себя, но на самом деле ей было страшно. Каждый раз, когда она пыталась прибегнуть к магии, у неё ничего не получалось. Единственный раз, когда ей удалось это сделать, был полной неожиданностью. Что, если сейчас она снова потерпит неудачу? Что, если её единственный всплеск магии был не более чем случайностью?

Она сглотнула, чувствуя, как ожидания друзей тяжёлым грузом ложатся на её плечи. Когда она заставила себя открыть рот и произнести имя Азиэля, с её губ слетел лишь шёпот. Ничего не произошло.

– Скорее всего, он очень далеко, – обнадёжила её тётя Астрид. – Тебе придётся покричать.

Ларкин прикусила губу, прежде чем сделать то, что ей посоветовала тётя, и выкрикнула имя Азиэля так громко, как только могла. Так громко, что у неё заболело горло. Так громко, что цапли, гнездившиеся в мангровых зарослях, разлетелись, хлопая белыми крыльями и недовольно крича.

На море не было видно ничего, кроме самых обычных волн, и сердце Ларкин сжалось. Но, в отличие от дня Солнцестояния или многих, многих попыток, которые были до этого, ей не хотелось плакать или убегать. Ни стыд, ни смущение не проступили на её щеках румянцем.

Она попыталась, и у неё ничего не получилось, но она всё-таки попыталась.

– Я всё равно не хочу видеть глупого топилиска, – фыркнула Ларкин, повернувшись лицом к друзьям, но они отнюдь не выглядели разочарованными. Вместо этого они уставились на неё, разинув рты и широко распахнув глаза. – Что такое? – спросила она.

– Ларкин, ты… ты шипела, – сказала Корделия.

– Или, скорее, визжала, – добавил Дэш.

– Это было очень громко, – заверил её Зефир. – Не знаю, как он его не услышал.

Ларкин моргнула. У неё получилось? Ей казалось, что она кричала человеческими словами, но ведь, разговаривая с Айвой, она тоже думала, будто говорит, как обычно. Она повернулась к тёте Астрид, нахмурившись, и та положила руку ей на плечо.

– Как я уже сказала, Азиэль приходит и уходит, когда ему заблагорассудится. Может, ему не понравилось, что его призвали.

– Может, он как Корделия, – ухмыльнулся Дэш. – И не любит, когда его будят.

Корделия сердито сверкнула глазами на брата и ткнула его в плечо, но было видно, что в действительности она не злится. Она повернулась к Ларкин и открыла рот, чтобы заговорить, но не успела ничего сказать, её взгляд переместился на что-то над плечом Ларкин, и глаза расширились.

– Ларк… – проговорила она, и Ларкин повернулась, чтобы посмотреть, что же привлекло внимание подруги.

Море начало бурлить сильнее, волны пенились и разбивались о берег и причал, обдавая их брызгами. Вдалеке над волнами промелькнула золотистая полоска и исчезла. Мгновение спустя она вновь появилась, уже чуть ближе, и Ларкин на миг различила мерцание чешуи.

– А, вот и он, – промолвила тётя Астрид. – Я так и надеялась, что его любопытство победит.

Топилиск подплывал всё ближе и ближе, пока его золотистая голова наконец не вынырнула из воды прямо перед причалом, обдав Ларкин брызгами.

Когда Ларкин прежде слышала рассказы о топилиске, она всегда представляла себе огромную змею, но это оказалось не совсем верно. Это существо действительно было отчасти похоже на змею: длинное тело, едва заметное под водой, переходило в тонкий раздвоенный хвост, который торчал над волнами. Но голова его больше напоминала изображение какого-нибудь динозавра в её школьных учебниках: оскаленные острые зубы, большие чёрные глаза и ряд заострённых гребней, которые шли ото лба вдоль по спине. Издалека его чешуя казалась золотой, но теперь, когда он подплыл ближе, Ларкин увидела, что тело у топилиска разноцветное, оно переливается радугой и отражает свет.