Магнетрон

Никогда Колумб не отважился бы выйти в океан, в «море тьмы», если бы не существовало карты Тосканелли, до абсурда неверно определявшей размеры земного шара и обманчиво твердившей тому, кто смотрел на нее, что нет из Европы пути проще и ближе к восточному побережью Индии, чем морской путь на запад. Громадный материк, протянувшийся от Арктики до Антарктики и загородивший Атлантический океан от Тихого, не был обозначен на карте. Колумб умер, так и не ведая о существовании этого материка, который несколько позже испанцы называли бревном, лежащим на пути в Индию.

Магеллан отправился в кругосветное путешествие, доверившись ошибочной карте Бехайма, на которой посредине Южной Америки был показан удобопроходимый пролив в Тихий океан.

Оба эти столь различных человека — и Колумб и Магеллан — были одержимы не случайно возникшими фантастическими мечтаниями, они были захвачены основными устремлениями своей эпохи, духом своего времени. Но непосредственным толчком к организации их экспедиций послужили ошибочно составленные карта Тосканелли и карта Бехайма.

У Веснина не было готовой путеводной карты для той области, куда он стремился, и он составил ее себе сам, как мог, как умел и в том духе, как ему этого хотелось. Огромная область техники — та, что впоследствии была названа радиолокацией, область, в которой он собирался работать, — выпала из его поля зрения, не была обозначена на его карте. Тем смелее отправился он в путь.

Заявка на изобретение

Прошло много дней после того, как Муравейский продиктовал Веснину пункты «а» и «б». Наконец Веснин составил описание магнетронного генератора и сделал чертежи.

— В общем и целом я удовлетворен, — изрек Муравейский, просмотрев все, что сделал Веснин. — Но, Вольдемар, тут есть одно маленькое «но»: как мы назовем наш прибор?

— Ох, об этом я и не подумал! — сознался Веснин. — Как вы полагаете, Миша: «генератор сантиметровых волн» будет хорошо?

— Категорически, принципиально отвергаю. Михаил Григорьевич взял самопишущую ручку, написал: Сверхмощный, сверхвысокочастотный генератор, и самолично пошел в машинописное бюро отдать текст в перепечатку.

Наконец требуемые для Комподиза три копии текста и чертежей заявки были собраны, сколоты скрепками. Муравейский украсил их подписями с роскошным росчерком и протянул перо Веснину, чтобы и тот подписался.

— Теперь… — произнес Михаил Григорьевич, опустив папку с материалами по заявке в свой оранжевый портфель, всегда набитый сметами, чертежами, проектами, — теперь нам с вами осталось пойти на Невский проспект, дом 44, наискосок от Гостиного двора. Вы там бывали?

В доме, о котором говорил Муравейский, в те годы помещалось Бюро новизны Комитета по изобретательству. По дороге в бюро Михаил Григорьевич критиковал процедуру выдачи авторских свидетельств на изобретения.

— У нас в Союзе принята «исследовательская система». Это невероятно затрудняет доступ талантливым людям к славе, — начал Муравейский. — Наша заявка поступит к экспертам Бюро новизны. Они начнут сопоставлять ее со всеми уже выданными или находящимися в производстве авторскими свидетельствами, а также с патентами, относящимися к данному вопросу. Хорошо бы еще, если бы ее сравнивали только с нашими отечественными источниками. Так нет же, мало этого! Ее будут сличать с французскими, немецкими, английскими, американскими и прочими. А одних американских патентов уже существует полтора миллиона. И только в том случае, если ни у нас, ни за рубежом и нигде еще в подлунном мире ничего подобного нашей заявке не обнаружится, — только в том случае мы получим авторское свидетельство. И хотя расходы по всем этим изысканиям государство берет на себя, ждать нам с вами нашей славы придется не меньше года, а возможно, и еще дольше.

— Но ведь это не помешает нам вести дальнейшую работу над магнетроном?

— Вам, поскольку вы вообще человек со странностями, возможно, и не помешает. Но на обычного, нормального человека неведение действует удручающе. То ли дело во Франции, например! Там каждый, представив заявку и уплатив полагающиеся пошлины, получает патент на изобретение.

— Ого! — воскликнул Веснин. — Но ведь тогда можно двадцать раз изобретать одно и то же и не знать, что Америка давно уже открыта и даже жители в ней есть. Ну, а кроме того, при такой системе можно чужие старые, забытые изобретения выдавать за новые свои.

— Если какое-либо изобретение окажется не новым, то тем, чьи интересы нарушены новым патентом, предоставляется право протестовать перед судом и требовать аннулирования патента.

— Если у этих потерпевших есть для этого силы и средства, — возразил Веснин.

— Жизнь есть борьба, и побеждают сильные.

— В том мире, где человек человеку волк.

— Володя, я прекрасно знаю, что в Советском Союзе человек человеку брат, не агитируйте меня, я уже взрослый, только не надо забывать того, что и Каин Авелю был родным братом.

С этими словами Михаил Григорьевич распахнул входную дверь, обернулся к Веснину и произнес:

— Прошу.