Магнитная буря

– Вы думаете, я буду молчать, пока вы не станете неуязвимы для закона?

Я потянулся через стол и открыл шекспировского «Короля Джона».

– Однажды вы доказали, Мурта, что я очень отзывчив на страдания. Как вы думаете, на чьей стороне моя симпатия в этом случае?

– Но Харви, разве я тоже не пострадал? Разве я не мучился?

– Юноша и его мать. Они перенесли больше, чем герои Шекспира, вместе взятые. А вы заплатили ей за ее сына, которого убили. Интересно, довольна ли она своей сделкой? Вы не знаете, что я имею в виду – у вас нет детей.

– Но он был безнадежно искалечен. Разве вы не понимаете?

Я сидел молча. Какая польза от разговоров? Мне было лучше уйти. Мурта присел у камина, безнадежно заломив руки. Был ли это страх или какая-то достойная мука? Кто может сказать? Наконец он снова заговорил.

– Для вас, ученого, ничего не значит, что я доказал раз и навсегда природу разума? Люди через тысячу лет будут вспоминать эту работу как заключительное слово по этому вопросу. Харви?

Я встал и пошел к двери. Он полз за мной на коленях, цепляясь за меня.

– Харви, вы же не пойдете в полицию?

Я оттолкнул его и вышел. Последнее, что я видел, была его фигура, изломанный и дрожащий силуэт на фоне двери.

В газетах рассказывали, что его нашли мертвым на следующее утро…

Альберт Б. Стюарт. Высокочастотный

Замечательный хирург – столь же раздражительный, как и талантливый

– В ЧЕМ ДЕЛО, МЭДЖ? – угрюмая, словно явившаяся с похорон, старшая медсестра остановила плачущую девушку.

– Я просто не могу вынести доктора Картера, – простонала девушка. – Я работаю в операционной уже шесть месяцев, а он оскорбляет меня, словно я студентка. Я не сделала ничего плохого, но не могу работать достаточно быстро, чтобы подходить ему. Только и слышу: «Вы что, уснули? Вам так важно перебрать все, прежде чем вы сможете найти то, что я хочу?» Если бы у меня было четыре руки вместо двух, и то я, возможно, и работала бы достаточно быстро, чтобы угодить ему. Он ругался на всем протяжении операции, и никто не мог сделать ничего так быстро, чтобы понравиться ему!

– Да, я знаю, моя дорогая, – успокоила плачущую девушку старшая медсестра. – Доктор Картер – очень сложный человек, чтобы работать с ним, но вы должны помнить, что он – замечательный хирург и работает под большим нервным напряжением.

– Он может быть самим Эскулапом, – рыдала девушка. – Но что мешает ему вести себя по-человечески, как остальная часть врачей?

– Моя дорогая, вы должны помнить, что доктор Картер отличается от других врачей. Действительно, он странный в своем таланте. Он делает то, что никакой другой хирург даже не пытается делать, и его знание хирургии головного мозга замечательно. Доктор Брайан говорил мне, что доктор Картер – величайший эксперт по ментальным центрам и их действию.

– Это может быть верно, – ответила медсестра. – Но он не человек. Есть времена, когда я думаю, что он не в себе. Его лицо красное, когда он работает, словно у него лихорадка. Его глаза блестят, как у безумца. И он всегда носит налобную лампу, когда он работает. Он никогда ее не снимает, и никому даже просто дотронуться до нее.

– Да, моя дорогая, – старшая медсестра продолжала успокаивать подчиненную. – Он – странный человек, но у нас есть наши обязанности. Вы должны попытаться приложить все усилия, даже если это сложно и время от времени неприятно.

Закончив набор утренних нравоучений, старшая медсестра удалилась, оставив юную коллегу хлюпать носом в расстроенных чувствах.

Доктор Реджинальд Картер и его жизнь

ДОКТОР РЕДЖИНАЛЬД КАРТЕР был странным человеком. Он приехал с Востока, никому не известный, и за нескольких лет дорос до должности главного хирурга больницы и репутации светила медицины. О нем ничто не было известно, и будучи очень сдержанного нрава, он завел немного знакомств, кроме деловых связей в медицинской сфере. Никто не мог претендовать на положение его друга.

Худой и жилистый, с темными глазами и довольно смуглым цветом лица, он имел облик студента и мечтателя – таким его создала сама Природа, чтобы постигать пути Жизни.

Мало что могло быть сказано о его прошлом. Он служил в армии и работал в крупном госпитале в Париже. Многое было известно из отчетов солдат, которые были пациентами в больнице. Его репутация хирурга-гения была известна, и его работы были гордостью госпиталя. Он не завел друзей, даже там, и солдат-пациент был для него просто проблемой, которую можно считать решенной, как только выздоровление было на лицо. Американский легион пригласил его на свое собрание, но он даже не присутствовал на встрече. Никакой клуб и никакая ложа не могли назвать его своим членом.

Он жил в квартире в верхней части города – один, за исключением слуги. Тот, как и его хозяин, был молчаливым, сдержанным типом.