Магнолии были свежи (СИ)

Она была готова. Так долго решаться изменить жизнь и решиться в один день — этого она и боялась и ждала с нетерпением. Квадратный бежевый буклет аккуратно выглядывал из небольшого ящика секретера, и Аньеза осторожно коснулась его рукой. Вот, ее билет в новую жизнь; ее, Мадаленны, и, если повезет, и Эдварда. Этот магазин цветов она заприметила еще давно, когда первый раз решила подарить букет сама себе и дочке. Небольшой «Цветы и Чашка Чая» были спрятаны в самом углу переулка Ланкастер; голубоватый дом сиял даже ночью, а крыльцо всегда оставалось чистым, даже в самый проливной дом. Работать в таком месте, постоянно глядеть на мощеную улицу и тонкие дома было пределом ее мечтаний. Аньеза и сама не заметила, как начала появляться в этом магазине так часто, что ее запомнили и встречали с неизменной улыбкой. Особо здесь жаловали Мадаленну — она разбиралась в цветах так, как никто другой и с удовольствием рассказывала миссис Нил, как нужно поливать гардении, чтобы те не повяли. Правда, визиты Мадаленны пришлось в скором времени прекратить — о них прознала Хильда, а Аньеза время от времени так и заглядывала в небольшой магазин и с завистью смотрела на то, как чьи-то ловкие руки аккуратно заворачивала розы и тюльпаны в хрустящую бумагу и перевязывали цветными лентами. Аньеза не умела любить цветы так, как любила их Мадаленна, но не меньше дочери наслаждалась их красотой.

Как-то раз она сама захотела составить себе букет и сделала так быстро и красиво, что загляделась. Загляделась не она одна. Миссис Нил не ходила вокруг да около, а сразу предложила пойти к ней в магазин флористом. Аньеза обомлела, ей казалось, что так могло произойти только в каком-нибудь романе. Но это была жизнь, и добрая женщина смотрела нее из-под очков и ждала ответа. Это был шанс, долгожданный, выстраданный, Она почти задохнулась от мысли, что можно будет переехать в город, пусть в самую небольшую квартиру, только подальше от старухи. Аньеза почти согласилась, а потом Хильда вдруг вызвала ее на серьезный разговор. Мадаленну посадили в темную комнату, чтобы она не мешала, а миссис Стоунбрук сидела и слушала, как старуха скрипела и сипела. «Ты позоришь нашу семью, Аньеза!», «Как ты могла пойти побираться по улицам?», «Я всегда знала, что итальянцы те еще торгаши, но чтобы настолько!», и все в подобном духе. Тогда Аньеза почти встала с места, но Бабушка спокойно посмотрела на нее и пригрозила посадить Мадаленну на хлеб и воду, если она выйдет на работу. Миссис Стоунбрук кивнула и вышла из комнаты, ее ноги едва сгибались. Она звала Эдварда, звала долго и громко, до хрипа в горле, но ее драгоценный не появился. Зато пришло письмо. На расплывчатых строчках она с трудом смогла прочитать, что все это последствия инсульта, и чтобы она постаралась не обращать внимания. Аньеза вытерла слезы, кивнула и пошла открывать дверь в темную комнату.

Но сейчас; сейчас этот шанс снова засиял, неярко, но Аньеза почти схватила его руками. Кто-то из света увидел в их доме ее букет, и через несколько дней миссис Нил снова прислала весточку. Миссис Стоунбрук еще ничего не говорила никому, даже Мадаленне, слишком боялась спугнуть эту возможность и притаилась со своим счастьем. Теперь пути назад не было. Если Эдвард поддержит ее, то они смогут пройти все, что отведет им судьба, если нет… Аньеза припустила рукава платья и снова посмотрела на себя — в глазах появился незнакомый металлический блеск, а между бровями залегла складка, но такой она себе нравилась гораздо больше. Исчезла последняя инфантильность, которая скрашивала черты ее лица, и на ее место встала жесткая осознанность. Если Эдварда не поддержит ее, значит их брак был ошибкой.

Она впервые произнесла эти слова, и их правдивость испугала ее. Стоило признать, в их семье правды не боялась одна Мадаленна, она смотрела в ее прохладные глаза и даже научилась с ней ладить. Но Мадаленна была дочерью своей матери, значит, и последней стоило что-то почерпнуть от нее. Если Эдвард не поддержит ее, значит, их брак был ошибкой. Это было не импульсивное решение. Ее чувства давно искали выхода, но нашли только сейчас. Аньеза как и Мадаленна полагала, что Эдвард обрадуется успехам своей дочери на рабочем поприще, но вместо этого Мадаленна получила только холодную ухмылку и циничное равнодушие. Кто мог поручиться, что Аньезе не сказали бы то же самое? Это было не совсем красиво так думать о своем собственном муже, но она с трудом узнавала его в последнее время, словно его подменили.