Магнолии были свежи (СИ)

Гилберт только усмехнулся и посмотрел по сторонам. Вечер в Сиене был не менее очаровательным, чем утро. Со старой площади раздавались звуки старой шарманки и крики мороженщинка, не было слышно шума автомобилей и трамваев, только изредка хрипел чей-то неисправный мотор, и цокала подковами лошадь. Красивый свет преломлялся на витражных окнах и пускал солнечных зайцев на оранжевый кирпич. Настоящая идиллия, пасторальная картинка. И вдруг Мадаленна хлопнула себя путеводителем по руке и что-то неясно проворчала на итальянском.

— Что случилось?

— Я вспомнила; можно объехать этот переулок с другой стороны. Сейчас вам надо сдать назад и повернуть налево.

— Хорошо, давайте попробуем.

Машина выехала обратно на бульвар, и, следуя указаниям Мадаленны, Гилберт повернул налево. Залитая солнцем улица была вся заполнена людьми, и несколько раз он подавил в себе желание бросить автомобиль и предложить присоединиться к радостной толпе. Однако их ждал Милан, обычные учебные будни и об этом нельзя было забывать ни на минуту. Машина почти продвинулась к концу улицы, когда Эйлин вдруг заметил мужчину в форме, похожей на полицейского, который очень строго смотрел на их автомобиль и размахивал руками.

— Кажется, нам не рады. — пробормотал Эйдин. — Buonanotte! («Добрый вечер!»)

— Le indicazioni per questa strada sono chiuse. Girate. («Проезд по этой дороге закрыт. Поворачивайте.») — ответил хмуро полицейский и махнул черно-белой палкой вправо.

— Chiedo scusa, («Я прошу прощения, «) — высунулась из машины Мадаленна. — Ma abbiamo davvero bisogno di entrare a Milano. Può dirci qual è la strada più facile per arrivare al ponte? («Но нам очень нужно попасть в Милан, можете подсказать, по какой дороге нам легче доехать до моста?»)

— Milano? È impossibile. Il ponte chiude alle:, e ora è l’inizio del sesto. Aspettate fino a domani. («Милан? Это невозможно. Мост закрывается ровно в пять, а сейчас уже начало шестого. Ждите до завтра.»)

— Fino a domani? È impossibile! («До завтра? Это невозможно!»)

— Non c’è niente che possa fare. («Ничем не могу помочь.»)

Мадаленна молча села обратно в кресло и раскрыла справочник. Гилберт видел, что она ничего не читала, просто смотрела на листы, но говорить ничего не стал; просто снова развернул машину в обратную сторону и заново подъехал к знакомому камню. Они снова сидели в тишине, однако на этот раз спокойствия и гармонии в ней не было. Молчание было натянутым, и каждый вздох, каждое переворачивание страниц подрезало тонкую нитку, на которой держалось спокойствие. Застрять в средневековом городе, когда уже завтра им надо было быть в Милане на очередной конференции! А вокруг, казалось, ничего и не происходило. Туристы мотались из стороны в сторону, таская за собой громоздкие фотоаппараты, из окон слышались веселые восклики, и все вокруг обещало только веселье — заканчивалась пятница, и должна была начаться суббота.

— Но ведь должен быть хоть какой-то выход! — воскликнул Эйдин и вдруг услышал сдавленный звук.

Он повернулся к Мадаленне, но та сидела, отвернувшись от него, закрыв голову справочником; плечи ее тряслись. Разумеется, после всего пережитого за день у любого человека могли сдать нервы. Он ласково тронул ее за плечо, однако, когда справочник сполз на колени, Эйдин обнаружил, что Мадаленна вовсе и не думала плакать. Она беззвучно смеялась и все пыталась вытереть глаза.

— Вам смешно? — полусердито спросил ее Эйдин?

Она едва нашла в себе силы кивнуть и снова залилась смехом. Гилберту почему-то казалось, что из них двоих ему обязательно было сохранять серьезный вид, и несколько секунд он искренне пытался сидеть, строго глядя перед собой, и хмурить брови. Но с каждой секундой запас его сил становился все меньше, и в конце концов он не выдержал и позволил себе рассмеяться в голос. Удивительным был ее смех; он звал за собой, не давал остаться безучастным и давал столько сил, что все в мире начинало казаться легким и не стоящим внимания.

— Ладно, — сказала Мадаленна, успокоившись. — Пойдемте, надо найти хоть какую-нибудь гостиницу, иначе придется ночевать прямо тут.

Примостив автомобиль рядом с невысоким забором, они вышли на тротуар, и Мадаленна раскрыла карту. Несколько минут они топтались на месте, и Эйдин уже хотел сорвать ветку магнолии, когда она воскликнула и потянула его за собой. Два поворота налево и еще один направо, и перед ними оказалась еще одна улица, но не такая узкая, как предыдущая. Все те же бледно-красные здания возвышались над ними, и Гилберт успел прочесть табличку: «Palazetto Rosso».

— Интересное название. — он все-таки сорвал один цветок магнолии и дал его Мадаленне.

— Благодарю, — она смотрела только в карту, и он поддерживал ее за руку, чтобы она ни на что не натолкнулась. — Переводится как «Красный колос», если я не ошибаюсь, так они называют год урожая.