Магнолии были свежи (СИ)

Приглушенные голоса слышались из дальней комнаты — та всегда была пустой, только у стены стоял старый комод с коллекцией индийских слонов — подарок Луки бабушке из одной поездки. Мадаленна потянула ручку двери на себя и увидела знакомую девушку — Апполония стояла на высокой табуретке в белом платье, спускавшемся до самого пола, а немолодая женщина подшивала подол. Платье было достаточно старомодным, похожим на традиционное итальянское — с широкой юбкой и вышитым бисером лифом, но девушку оно так шло, что Мадаленна залюбовалась ей. Апполония не сразу заметила ее, но когда увидела, сразу же улыбнулась и попыталась спрыгнуть с табуретки, однако Мадаленна замахала рукой, — так платье могло быть испорченным, — и прошла в комнату. Та почти не изменилась, только у комода стоял стул, и на него было накинута тонкая вуаль. Незнакомая женщина, вероятно, мать невесты, распрямилась, и Мадаленна увидела, как были похожи мать и дочь. Женщина приветливо улыбнулась; прежде чем Мадаленна успела что-то сказать, крепко обняла ее и поцеловала.

— Non è arrabbiata con noi perché abbiamo fatto questo casino? («Вы не сердитесь на нас, что мы устроили такой беспорядок?») — она беспокойно обернулась и скинула со стула легкую вуаль.

— Non c’è niente. Questa casa non ha mai avuto un ordine eccezionale. («Нисколько. Этому дому никогда не шел исключительный порядок.») — Мадаленна бережно приподняла белую ткань, и та затрепетала от ее дыхания. — Salve, Appolonia. Lei è bellissima. («Здравствуйте, Апполония. Вы прекрасно выглядите.»)

Она протянула ей руку, как будто они были уже давно знакомы, и обе девушки вдруг рассмеялись. Первая неловкость знакомства была разрушена, и они уселись на табуретку, болтая как старые подруги.

— Sono così felice che tu sia qui. («Я так рада, что вы приехали.») — Апполония расправила кружева на платье. — Volevo tanto vederla al mio matrimonio, lei, la nipote della cara Maria. («Я так хотела видеть вас на свой свадьбе, вас, внучку дорогой Марии.») Non pensateci, («Не подумайте, «) — воскликнула она. — Tua nonna mi trattava molto bene, ma lei era l’unica che amava! («Ваша бабушка очень хорошо относилась ко мне, но любила только вас!»)

— Sono contenta che mia nonna avesse così tante conoscenze qui. Che non si sentiva così sola. («Я рада, что у моей бабушки было так много знакомых здесь. Что ей не было так одиноко.»)

Мадаленна постаралась улыбнуться, но слезу предательски выступили на глазах, и она специально закашлялась, чтобы скрыть минутную слабость. Но от внимательного взгляда матери Апполонии ничего не ускользнуло, и женщина молча подала ей носовой платок. Тот пах сиренью, мылом и апельсином. Ее домом. Она, не стесняясь, вытерла нос, и на этот раз улыбка вышла вполне искренней.

— È la vita, mia cara, non c’è bisogno di soffrire così tanto per questo. Un giorno ci incontreremo tutti. («Это жизнь, моя дорогая, не стоит так сильно страдать из-за этого. Мы все когда-нибудь встретимся друг с другом.») — философски заметила она, и ее дочь возмущенно фыркнула.

— Mamma, posso andare al mio matrimonio senza questi pensieri oscuri? Madalenna, questa è mia madre, Adeline. («Мама, можно хоть на моей свадьбе без этих мрачных мыслей? Мадаленна, это моя мама — Аделина.»)

— Non è oscurità, è vita. («Это не мрачность, это жизнь.»)

Но молодая невеста только небрежно повела плечами и снова подсела к Мадаленне с таким заговорщическим видом, будто хотела выпытать секрет. Мадаленна было подумала, что можно было спрашивать у нее, которая даже еще университет не закончила, но потом вспомнила, что ее считают настоящей женой и неожиданно весело рассмеялась. Роль миссис Гатри начинала ей нравиться все больше.

— Madalenna, eri preoccupata quando ti sei sposata? («Мадаленна, вы волновались, когда выходили замуж?») — спросила Апполония, и Мадаленна склонила голову набок.

Волновалась бы она, если выходила замуж за того, кого любила? Да, да и тысячу раз да. Она не волновалась бы только в том случае, если бы выходила замуж за Джона — скучного, обыкновенного, привычного. Она волновалась бы, ее сердце билось бы так, что заглушало все скрипки и флейты. Но была бы она от этого менее счастливой? Нет, нет и тысячу раз нет.

— Sono preoccupata, è normale. Ma non l’ho reso meno felice. («Волновалась, это нормально. Но менее счастливой от этого я не стала.»)

— E perché? Perché eri preoccupato? («А почему? Почему волновались?»)

Помолчав, Мадаленна ответила правду. Здесь ее никто не мог осудить, здесь она была рядом со своими родными и близкими, стены этого дома помнили Марию и Луку, которые были счастливы, несмотря на все, что происходило с ними.

— Pensavo di non avere il diritto di prendere la felicità di un’altra. («Мне казалось, что я не имею права на то счастье, которое я отобрала у другой.»)