Маяк на далеком острове; Болид; Малые и неоконченные произведения; Драматические произведения

Последнее[1005] путешествие Жюль Верн совершил в июне 1881 года: тогда он посетил Северное море и Айдерский канал[1006]. Именно в море, рано ложась спать и выходя в матросской блузе по утрам на палубу, Жюль Верн наслаждался полноценным отдыхом, подставляя лицо ветру и всматриваясь в горизонт, вдыхая резкий океанский бриз и на целый год запасаясь свежим воздухом. Именно там он чувствовал себя независимым и свободным, восстанавливал силы, снимал напряжение и приобретал по-детски искреннюю веселость, потому что, вопреки тому, что говорилось, Верн никогда не работал в море. Его сознание, освобожденное от всякого гнета, находилось в совершенном покое: Верн отдыхал и спал. Свежие идеи, часто посещавшие его, сильнее запечатлевались в отдохнувшем мозгу, чем в чрезмерно возбужденном и воспаленном. Неподвижная поверхность озера всегда лучше отражает предметы, чем помутившаяся и взволнованная.

Среднего роста, широкогрудый, держащийся прямо и уверенно, седовласый и седобородый — таков наспех набросанный портрет человека, носящего столь популярное имя, но так мало людей знают его в лицо, что вы сами можете случайно толкнуть его на улице. Добавьте к сказанному тонкие черты правильного, внушающего симпатию лица, озаренного светлыми голубыми глазами; узкие зрачки придают взгляду глубокую проницательность и удивительную остроту. Нередко он закрывает левый глаз, как бы для того, чтобы лучше видеть предметы[1007]. И наконец, холодное, кажущееся строгим лицо, скорее озабоченное, чем мрачное, быстро разглаживается и проясняется при встрече с другом или знакомым. Кожа на лице обветрилась и задубела под дыханием открытого моря, а вокруг глаз от постоянного напряжения при работе зимними вечерами покрыта густой сеткой морщин.

Эта большая и выразительная голова, ладно посаженная на крепкие плечи, несет на себе отпечаток внутренней работы, упорных сражений и непрекращающихся бурь, совершающихся в ее недрах. Он носит густую длинную бороду, и непокорные пряди его седых волос нередко пребывают в беспорядке, словно под воздействием встречного ветра.

Крупный, с глубоко вырезанными ноздрями нос свидетельствует о незаурядной воле и силе. Рисунок рта выдает остроту ума и насмешливость. Он с одинаковой сухостью и краткостью изрекает остроты, вызывающие смех, нежные и доброжелательные слова или меткие выражения. То нахмуренный, то ясный — в зависимости от мучающих Верна забот или озарений его мысли — лоб очень широк даже без намеренного зачесывания волос назад; он вполне может служить колыбелью великих замыслов.

Подводя итог, получаем открытое интеллигентное лицо, живые и энергичные манеры, резкие и нервные движения моряка, бретонца, человека, решившегося на все, который полностью выражает себя в собственных сочинениях. Аристократические и романтические настроения ощутимы во всех его произведениях и обеспечили ему непременный успех и репутацию бесстрашного героя в глазах прекрасного пола.

Женщина легко представляет себе, в меру собственного воображения, выдуманных ею персонажей, вооруженных с головы до ног, идеально красивых и галантных героев, типажей, исполненных доблести и отваги, которых она обожает встречать в фантазиях, да и в реальной жизни. Жюль Верн казался дамам как раз таким вымышленным идеалом, авантюрным рыцарем, благородным и милостивым, и они восторгались им. Он получал лавины писем, любовных посланий, надушенных записок. Я даже знаю очаровательных женщин, разумеется, вполне порядочных, ставших теперь матерями семейств, которые когда-то сгорали от желания написать Верну письмо — откровенно, наивно, — чтобы получить его портрет. В молодые годы он считался красивым. Теперь же, милые дамы, я не хотел бы говорить о нем хуже...

Смесь сухости и нежности, холодности и приветливости в его характере позволила автору этих строк дать такое определение: сталь-роза. Сталь сгибается под руками человека, который знает, как с ней обращаться, но остается твердой перед чужаком. По правде говоря, временами его проникновенный и повелительный голос, быстрота ответов придают ему резкий и высокомерный вид.

Один человек, мало знакомый с писателем, удивился в его присутствии, — будучи уверен, что Верн был соавтором господина Лавалле[1008] при составлении новых карт полушарий, выпущенных издательством Этцеля, — тому, что Новый Свет на карте помещен не слева, как это обычно делается, а справа.

— Ну, — воскликнул Верн, проявляя заметное нетерпение, — и есть чему удивляться! Если вы поместите Южный полюс сверху карты, то Америка, естественно, окажется слева от вас.

И вопрошавший сконфуженно удалился, никак не отреагировав на это замечание и убеждая себя в душе, что, раз уж мы живем в Северном полушарии, то было бы нерационально ориентироваться на Южный полюс. И потом, оправдывался он перед собой, так поступали древние... Вслед за ними я перенимаю этот обычай.