Маятник

— За последние четыре года Семенова сменила не менее дюжины адресов. Это были и гостиницы, и дешевые пансионы, и просто комнаты. Кстати, поэтому её кражами занимались в разных полицейских участках, и никто не подумал связать их воедино. За последние три месяца её четыре раза приводили в полицию по поводу краж, но всякий раз отпускали из-за незначительности похищенного.

— Впору пожалеть об отмене телесных наказаний, — саркастически заметил Карабчевский. — Ее бы, Семенову эту, выдрать хорошенько розгами, враз бы остепенилась…

— Особо замечу: весьма настораживает прямо-таки патологическая наклонность Семеновой к вранью. Чаще всего ложь не приносит ей никаких дивидендов. Складывается впечатление, что она врёт как бы «из любви к искусству», точнее, из желания придать себе вес или ореол романтизма в глазах окружающих. Излюбленные темы мистификаций: её аристократическое происхождение, необыкновенные женихи — сплошь князья, министры, миллионщики, иногда просто богатые вдовцы, но со своими пароходными компаниями и золотыми приисками. В глазах окружающих эти россказни выглядели нелепо, как детские анекдоты, и никто их всерьез не воспринимал. Окружающие безошибочно чувствовали несуразность подобных вымыслов, иногда даже в открытую потешались. Один из её недолговечных любовников, некто Немиров, как-то подтрунил над её рассказом, что она якобы дочь индийского раджи, и до такой степени вывел Семенову из себя, что она швырнула в него кофейник с кипятком.

— Ошпарила? — с улыбкой полюбопытствовал адвокат.

— Нет, не удалось, он оказался ловчее и успел отскочить, — так же с улыбкой ответил Алексей Иванович. — Кроме того, удалось установить, что она многократно лечилась в петербургских больницах. Вот, я составил списочек, на всякий случай, вам на память, — Шумилов протянул Николаю Платоновичу сложенный вчетверо листок.

Карабчевский развернул лист и прочитал написанное:

«I. 11 марта—8 мая 1878 г. Больница Св. Николая Чудотворца.

2. 8 мая — 28 июня. Петропавловская больница. Продолжение лечения. Выписана под ответственность матери.

3. 4 июля—9 июля 1879 г. Калинкинская больница.

4. 28 августа — 29 сентября 1879 г. Калинкинская больница.

5. 15 ноября—2 декабря 1880 г. Калинкинская больница.

6. 13 февраля — 7 апреля 1881 г. Александровская больница.

7. 27 апреля — 1 мая 1883 г. Калинкинская больница.

8. 3 июня — 27 июня 1883 г. Александровская больница. Тиф».

— С диагнозами, сами понимаете, всё сложнее — как-никак врачебная тайна. Узнал только, что она лежала в отделениях для умственных расстройств, гинекологическом и инфекционном. При наличии полицейского запроса проблема установления диагнозов решится просто. И ещё. Я свозил её в Таврический парк и рассмотрел указанную ею скамейку, на которой она опробовала весовую гирьку.

— Так, так, хорошо, что не забыли, — заинтересовался адвокат, — и что же оказалось?

— Трудно сказать. Есть вмятины, но время и причина их образования известны одному Богу. Надпись есть невнятная карандашом: «21 авг.», причем единица написана нечетко, может быть, не «21», а «27». Да, соседка в доме Швидленда, некая Аграфена Перегудова, с которой Семёнова немного общалась, рассказала, что Семенова как-то в августе плакалась, что, дескать, денег нет, заимодавцы полицией грозят, и что она, Семёнова, пыталась заработать своим телом на улице. Пару раз удалось подцепить клиентов, но и это не решило проблему денег. А Безак, дескать, всё требует и требует, и ему решительно всё равно, откуда она их раздобудет.

— По всему чувствуется, что Миша этот — порядочная сволочь и сквалыга, — проговорил Карабчевский. — Его к этому делу тоже надо будет притянуть, но… это уже не наша задача. Сарру Беккер он, насколько я понимаю, не убивал, а потому пусть далее господин Сакс ломает голову над разделением ответственности соучастников. Моя задача, как защитника Мироновича, куда скромнее.

Карабчевский прошел по кабинету, остановился у окна, наблюдая за сутолокой улицы.

— В ближайшую неделю мы отпустим Семёнову для того, чтобы она явилась в полицию с повинной. На этом я буду считать вашу миссию оконченной. Причем выполненной с честью, — подчеркнул присяжный поверенный. — Но пока еще есть одно весьма щекотливое предприятие, где мне пока без вас не обойтись.

— Слушаю, Николай Платонович.

— Надо отвезти нашу дамочку на место преступления, чтоб она показала, как все было. Касса Мироновича, как вы знаете, опечатана полицией. Мы прибегнем к помощи самой же полиции. Друг Мироновича, о котором я уже упоминал, служит помощником пристава первого участка Московской части. Зовут его Боневич Владимир Иванович. Он организует официальное вскрытие помещения кассы завтра в десять часов утра. Сможете сопровождать Семёнову?

— Разумеется. После всего того, что мною сделано по делу Мироновича, я бы счел это своим долгом.

— Прекрасно. Будьте завтра в 9.45 вместе с Семёновой возле памятника Екатерине Великой в Екатерининском саду. Боневич сам найдет вас.