Маятник

Герка – хам. Тут говорить было нечего. Болдырев заискивал и вечно блеял, как овца. Но на нем «ехали» все, кому не лень. Якуты, Коля и Саша, на девчонок смотрели исподлобья и немного смущались. Девчонки относились к ним запросто и с полным доверием. Карапет, самый красивый, с чёрной бородой и пышной шевелюрой, смотрел на слабый пол, как на детей. Он оберегал всех и не позволял при девчонках ругаться. Взгляд Бочкаря понять было невозможно. Глаза его бегали, как колесики, и никогда не останавливались. Огромные руки он прятал позади тела и всегда по-доброму улыбался. Но его всерьез никто из девчонок не воспринимал, а только как тягловую силу. Пашка пожирал глазами. Не зная, с какого боку подойти к особе, он выкручивал фортели, почище Геркиных, но выходили они не так изящно. Глаза его блестели и становились масляными. На своего брата он ни в чем не походил, и со стороны казалось, что это два совершенно разных человека. Дима держался немного обособленно и близко не подпускал. Не потому, что боялся, скорее, не желал обидеть. Было в его глазах что-то скрытное, то, что Артем не мог уловить. Иногда Артёму казалось, что он не тот, за кого себя выдаёт. Он часто вступал в перепалку с девчонками, не делая поправки на пол, чем часто огорчал окружение, и не позволял в свой адрес никакой критики или юмора. Артему нравилась его позиция тем, что мужчина должен быть первым, даже в творчестве. Димка редко рассказывал про армию, но все песни были оттуда. Артем завидовал всем, кто служил в армии.

Неожиданно для себя, он вспомнил надпись на скале. Ему представился человек, ползающий по отвесной стене, колупающий куском железа монолит, и Артём подумал, что этот человек был не сумасшедшим, но на грани. Какие чувства или обстоятельства, могли так захлестнуть душу человека и ради чего? Кому какое дело до чьих-то переживаний? Однажды Артему попалась странная книженция. Там было что-то о религии, в общем, бред. Но одна мысль была ему понятна. Что все наши слова – это обращение к живому. А там неважно, что мы подразумеваем под этим – Бога или природу. Или самого человека. И если что-то привносится в нас в виде мыслей и поселяется в душе, то это на всю жизнь. Это не что иное как свыше.

За свою недолгую жизнь, Артем, слава богу, кое-что испытал и узнал. Но, как оказывалось, ничего важного так не сказал и не сделал.

Подсел Пашка, весь взмыленный и возбужденный. «Наверное, опять боролись с Бочкарем», – подумал про себя Артем.

– Ну что, Артемий, – Пашка любил искажать имена, но выглядело это забавным. – Много нафотал? Говорят, Герасима чуть не утопил вместо Му-Му.

Артема чуть не прорвало со смеху. Он уже и забыл про утро.

– Сам ты, Му-Му, – донеслось откуда-то из-за угла.

Пашка резко вскочил, выискивая глазами Герку. В его фигуре что-то от здорового быка: выпученные глаза, крепкий, как у боксера, нос и бычья шея. Неожиданно для всех он заорал во все горло. Эхо разнеслось по всему поселку, долетев до берегов с другой стороны Амура. От испуга залаяли во всех дворах собаки, подняв гвалт на всю деревню.

– Ты псих, Пашка! Так и помереть от неожиданности можно, – заныли перепуганные девчонки.

– Дурак! Балда ты, Пашка.

Довольный своей выходкой, Пашка отпил чая прямо из ведра, зарычав от удовольствия, как медведь. Он был один из всей компании, нашедший общий язык с местными. Вёл себя с ними запросто, даже нагло. Несколько раз, вместе с Геркой, он улаживал конфликты из-за девчонок, вечно вилявших задами перед местнотой. Те все время буквально облизывались, но убрать с дороги наглого и здорового парня, не внушающего доверия, не решались. В этот вечер, а вернее, ночь, этих аборигенов было особенно много. Кучкуясь у забора, отделявшего двор школы от поселка, они о чем-то спорили, ругаясь последней бранью.

Видя, что назревает конфликт, Димка отставил гитару.

– Ну все, девчонки, по домам. Всем спать, – неожиданно и резко прервал он посиделки.

Девчонки заныли. Уходить им не хотелось.

Высматривая в темноте фигуру брата, размахивающего руками и что-то доказывающего местным, Димка недовольно посмотрел на девчонок:

– Вам же ясно сказано.

Подошел один из местных, с кем уже приходилось встречаться. То ли Петро, то ли Васёк, был навеселе и путал слова. Его нарядный вечерний костюм уже побывал в какой-то канаве, но перед девчонками он держался как джентльмен.

– А чего ты командуешь, командир? Ты начальник, что ли, у них? – развязано тянул Петро, скручивая трубочкой губы и загибая синие от «перстней» пальцы. За спиной уже напирали дружки. Пашка, еще владеющий ситуацией, пытался пудрить мозги, но в единственной извилине гостя крутилась только одна мысль. Бабы.

Девчонки, целыми днями высвечивая своими купальниками на берегу, как назло, не хотели понимать предостерижений. «Шорты – куда ни шло. Но какого черта вступать в диалоги и строить глазки», – распалялся Димка. Все взрослые парни поддерживали его. Но разве это дойдет.