Майя

Образ действия Лестницы достаточно легко читается в ее символике. Во-первых, это упорядочение «своего круга» на основе равенства, плюс движение вверх, опираясь на эту основу. Во втором «историческом цикле» востребованность Лестницы соответствует 16-й стадии Надлома, символика которой – это «Башня». По сути – это тот же самый символ, только в лестницы равные ступеньки, а в башне – равные кирпичики, образующие ярусы, ведущие наверх. А поскольку богоборческая идея полного социального равенства утопична, то попытки ее реализовать ведут к обрушению Башни. Впрочем, уже сама символика Лестницы, как и Башни, несет в себе противоречия, ведь равенство исполнителей предполагает возвышение архитектора на уровень демиурга и порождает иерархию в процессе строительства.

Однако, из этого вовсе не следует, что идея равенства и руководство Лестницы не будут востребованы в определенные фазы развития сообщества. Только нужно понимать, что речь идет, скорее, о расчистке фундамента для будущего строительства и приобретении исторического опыта, который будет востребован в 22 стадии, под знаком Владыки. Возможно, по этой самой причине самыми известными историческими персонажами под знаком Лестницы являются Маркс и Ленин (оба – во Владыке), не считая короля Генри Восьмого и маршала Жукова. Известные мизантропы Фридрих Ницше и Николай Ежов (Лестница в Лестнице) тоже много говорят о его очистительной разрушительности. Впрочем, когда равенство и карьерный штурм небес – всего лишь мотивация, а не средство, то и люди встречаются душевнее – Сталин, Ворошилов, кардинал Ришельё, Джон Кеннеди и даже Саакашвили. А еще Высоцкий, Смоктуновский и Юрский, Инна Чурикова, Евгений Леонов, Григорий Горин и Марк Захаров, Сергей Проханов – весьма театральная мотивация, однако. Если еще вспомнить лестницу в небо, завершающую мой любимый фильм Захарова и Горина, то и вовсе поверишь в гороскопы.

Попытаемся понять, почему образ действия Лестницы не совместим с мотивацией Грозы. На образном уровне достаточно вспомнить невидимую Маргариту, свободно парящую на метле над лесами и реками, чтобы ощутить несоответствие с образом кирпичика в Стене или даже создателя этой Башни. Нет ничего более не соответствующего желанию свободы, чем стройные шеренги сталинских парадов под ленинскими флагами. В обратную сторону не так, эмоциональный образ действия Грозы вполне совместим с утопической мотивацией всеобщего равенства и штурма небес.

Что значит немного опыта анализа, и уже намного быстрее пошло. Восьмая смена мотиваций меняет волну Лестницы на волну Змея.

Мы уже обращали внимание на то, что заглавный Змей в нашей российской истории – это Пушкин. А исторический узел10/11, где востребован психотип Змея – это «Пик Подъема», для России – это междуцарствие и восстание декабристов 1825 года. (В скобках отмечу для себя совпадение символов, возможно случайное: в Библии змей, вознесенный на дерево, превращается из символа дьявола в символ святости. Не так ли произошло и с казненными декабристами?)

Знак Змея открывает первый исторический цикл и завершает природный цикл. Он столь же интуитивен, как Мировое Дерево, так же стремится к гармонии в своем круге, но не может ее добиться, поэтому одновременно ищет вовне источники и примеры гармонии, но так же обостренно чувствует чужеродность и враждебность. Поэтому, как и змея, вылезшая спокойно погреться на солнышке, такое сообщество внезапно превращается из поэтического и философского кружка в вооруженных мятежников. Мирный поэт, пишущий лирику в альбомы светских дам, внезапно чувствует себя оскорбленным и разражается смертельно жалящей эпиграммой, разбивающей политическую карьеру магната и теневого лидера республиканцев.

«Лестница в Змее» - вполне совместимое сочетание. Не случайно Ленин называет декабристов предтечами большевиков, а Пушкин становится иконой при Сталине, но вряд ли сами декабристы согласились бы с мотивацией Лестницы (Маркса и Ленина). Для Змея имеет ценность гармония, но не единообразие. Хотя образ действия у обоих знаков имеет общие черты – амбициозная разрушительность, самоутверждение и ниспровержение авторитетов (у Змея соперник – царь, у Лестницы – Бог).

Для иллюстрации образа действия Змея можно также привлечь классику кино. Андрей Мягков (Змей в Мировом Дереве) мирно дремлет под новогодней елочкой. И лучше бы его, Змея, и не трогали до утра, а то он из-за неудовлетворенного стремления к гармонии нападает на авторитетного, но слишком вежливого Ипполита, и все рушит.

Змей знак довольно поэтичный – кроме Пушкина еще Волошин, Мандельштам, Гейне. Михаил Булгаков тоже Змей, но в Грифе, поэтому мотивация сатирика подчиняет мастерство, но что касается внешнего спокойствия и жалящего внезапного нападения – то здесь все на месте, не хуже Пушкина.

После поэтического «девятого вала» следует десятая волна под знаком Кремня.