Читаем Майя Плисецкая. Рыжий лебедь. Самые откровенные интервью великой балерины полностью

– Может, потому, что главная героиня – председатель колхоза. Комиссия могла прозевать и не такое. В опере «Мертвые души» одно известное слово вслух не произносилось, просто было «заплатанный», а я вставил «куль заплатанный». Это мне Вознесенский подсказал. Когда человек поет в полный голос слово «куль», то в зале звучит слово иное.


– Родион Константинович, не устали от музыки?

– Наоборот, когда начинаю работать, уже испытываю чувство радости. Если кто-то меня отрывает, то я расстраиваюсь. Жду этого момента, предвкушая его. И на симфонический концерт с классикой в программе я иду с ощущением праздника.


– Сейчас у нас не все могут позволить себе сходить на концерт.

– Но и за границей билеты дорогие. Недавно мы с Майей Михайловной посмотрели на Бродвее мюзикл – 100 долларов за билет.


– Москву тоже захлестнула волна мюзиклов.

– Боюсь, что они не приблизились еще к совершенству мюзиклов на Бродвее. Это очень национальный вид искусства. Но пускай люди смотрят, жанр замечательный. Я тоже написал один мюзикл на японском языке, он шел больше ста раз в Японии.


Репетиция – любовь моя…


– У вас не было опасения, что это не ваше?

– Заказали. Был азарт сделать за два месяца. И я это сделал, не веря сам себе.

«Конечно, я ревновал жену»

– А вы человек азартный?

– Каждый день меня жжет именно азарт.


– В казино не ходите?

– Иногда. Но в этом смысле я не игрок, слишком хорошо знаю Достоевского. А в покер всегда очень любил играть. Но у меня достаточно силы воли, чтобы проиграть и уйти.


– Майя Михайловна рядом наблюдает?

– Недавно в Майнце мы зашли в казино интереса ради. Она просто смотрела, а я проиграл несколько сотен в рулетку.


– Она вам не попеняла?

– Нет, она замечательная. Когда я только на ней женился, мой дядя приехал с поздравительным тортом. Я его уронил на лестнице. Весь этот шоколад расплылся. Ковер загублен. Дядя расстроился из-за того, что мне сейчас попадет от Майи. А Майя даже глазом не моргнула. Он меня обнял: поздравляю – у тебя такая жена!


– Быть мужем одной из самых красивых женщин в мире – это непросто?

– Наверное. Но мы живем совсем мирно, совсем нескучно, немножко скитальчески.


– Вам случалось ревновать Майю Михайловну?

– Конечно, во мне всегда присутствует все то, что заложил в мужчине Господь Бог. Но у нас отношения превосходнейшие.


– Как удается, имея за плечами такую жизнь, сохранить их?

– Мы ничего не пытаемся делать специально. Все идет само по себе. Я смотрю на многих моих знакомых и вижу, как часто их друг в друге все раздражает: как кто держит вилку, сидит, говорит. Меня, наоборот, все умиляет в Майе. Как она говорит, как она встает со стула, как звонит по телефону, как открывает дверь, как смеется, как она себя ведет, когда утром просыпается. Смех ее мне нравится. Мой у нее тоже не вызывает отрицательных эмоций. Я думаю, что это естество. Намеренно искать какие-то рецепты, чтобы сохранить свои отношения, – мне кажется, их на свете нет.


– Вы счастливый человек.

– Не знаю, что меня ждет впереди. Но я считаю, что у меня в жизни было много радости. И то, что у меня такая жена, как Майя, это тоже великая радость.


3 декабря 2002 г.

Майя Плисецкая: В Москве я станцую!

Сегодня у легендарной балерины день рождения. Накануне мы позвонили в Мюнхен, чтобы поздравить ее и узнать, где и как она собирается отметить этот славный день.

– 20 ноября я буду здесь, в Мюнхене, который нам с Щедриным очень нравится. Как отметим? Наверняка вместе с Родионом Константиновичем сходим в пивной бар – призналась Майя Михайловна.

– А в Москву собираетесь?

– Конечно. 29 ноября в «Новой Опере» фонд Андриса Лиепы устраивает специальный вечер с гала-концертом и презентацией новой книги, мне посвященной. Там будет около 300 фотографий. Многие из них публикуются впервые. Например, репетиции в Париже. А главное, к каждой фотографии я сама написала небольшие комментарии. 300 фотографий – это ведь целая жизнь!

– А сами вы выйдете на сцену?

– Надеюсь.

– Но ведь у вас в прошлом году случилась травма колена?

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное