Майкл Льюис

Ни даже Человек-пиранья? Ни даже Человек-пиранья!!!

- Мне нечего добавить, - завершил он свою речь, - кроме поздравлений.

Он говорил минут пять и добился нужного эффекта. Когда он умолк, я готов был заплатить

ему за честь работать на Salomon Brothers.

А я-то думал, что уже стал профессиональным и умелым продавцом. Босс показал мне

настоящий класс продажи. Он нажал на все нужные кнопки. Почти все накопившиеся за год

циничные и горькие чувства по отношению к организации бесследно растаяли. Я испытывал

глубокое благоговение перед фирмой, моими многочисленными боссами, Джоном Гутфрен-дом, маклером по облигациям AT & Т - буквально перед всеми, кто имеет отношение к организации, за исключением, быть может, одного только Оппортуниста. Мне стали безразличны деньги. Мне

хотелось только, чтобы этот замечательный человек еще раз подтвердил высокую оценку моих

достижений. Я начал понимать, почему перед тем, как выдать человеку деньги, ему произносят

речь.

При раздаче денег в империи Salomon следовали отработанному, почти церковному

ритуалу. Деньги возникали только в самом конце, да еще в виде загадки, которую ты должен был

разгадать.

- В этом году ты заработал девяносто тысяч долларов, - услышал я.

Жалованье - сорок пять. Значит, и премия - сорок пять.

- В следующем году твое жалованье составит шестьдесят тысяч долларов. А теперь

позволь мне объяснить эти величины.

Пока он объяснял, что мне платят больше, чем кому-либо другому из моих одноклассников

(позднее я узнал, что еще трое получают столько же), я переводил 90 тысяч долларов в фунты

стерлингов (66 тысяч) и пытался выстроить перспективу. Это было явно больше, чем я, говоря

абстрактно, стоил. Это было намного больше того, что я сделал для общества. О Господи Исусе, если бы оценивали пользу для общества, меня следовало бы оштрафовать. Какая уж тут плата!

Это было намного больше, даже с учетом инфляции, чем зарабатывал в 26 лет мой отец. Это

было больше, чем у любого известного мне сверстника. Ого! Я богат! Я любил моего

нанимателя. И он меня любил. Я был счастлив. На этом наша встреча и окончилась.

Потом я начал размышлять заново и решил, что вовсе не так уж и доволен. Вам кажется

это странным? Но не забывайте, что я имел дело с Salomon Brothers. С теми самыми людьми, которые помогали мне взрывать клиентов с помощью небезопасных облигаций AT & Т. Они

могли с такой же легкостью развернуть огонь на меня. Я целый год выполнял для них эту

грязную работу и в конце получил только несколько жалких тысчонок. А ведь мои деньги попали

в карман как раз тому, кто вот сейчас пел мне дифирамбы. И он знал это лучше меня. Слова

мало что стоят.

В конце концов я пришел к выводу, что меня обдурили, и до сих пор считаю, что это был

совершенно верный вывод. Не знаю точно, сколько миллионов я сделал для фирмы, но по

любому счету я заслуживал намного больше, чем жалкие 90 тысяч. По нормам нашего

монопольного бизнеса девяносто штук были чем-то вроде пособия на бедность. Меня

облапошили, и я был возмущен. А что еще мог я чувствовать? Я мигом вспомнил множество

людей, которые не заработали для фирмы ни цента, но получили при этом намного больше, чем

я.

«В этом деле ты никогда не станешь богатым, - урезонивал меня Александр, когда я

решил поделиться с ним своей обидой. - Ты будешь все время переходить с одного уровня

относительной бедности на другой. Думаешь, Гутфренд чувствует себя богачом? Пари держу, что нет». Мудрый мужик, Александр. Он изучал буддизм и любил ссылаться на него для

объяснения своей отрешенности. С другой стороны, он работал на фирму уже три полных года, и

для него уже не существовало верхней планки премиальных. Фирма как раз в эти дни выплатила

ему фантастическую премию. Он мог позволить себе это надменное бесстрастие.

Впрочем, он совершенно точно отметил эту ненасытную жажду получать все больше, которой был отмечен каждый, добившийся успеха у нас, а скорее всего, и в любой другой уолл-

стритовской фирме. Неуемная алчность проявлялась в нескольких формах, и некоторые из них в

Salomon Brothers были более терпимы, чем в других фирмах. Самым отвратительным и

ядовитым было желание получать больше и немедленно - так сказать, краткосрочная алчность.

Страдающие краткосрочной алчностью не бывают верны и надежны. В 1986 году люди Salomon Brothers хотели получить свои деньги незамедлительно, потому что было полно признаков того, что фирму ждет крах. Но кто мог знать, что принесет 1987 год?

Вскоре после раздачи премий и в Лондоне и в Нью-Йорке продавцы и маклеры начали

уходить ради более высоких доходов в другие фирмы. Другие компании все еще готовы были

гарантировать высокие заработки тем, кто покидал Salomon Brothers. Работники со стажем, привыкшие к большим доходам, были горько разочарованы. Человек, скажем, рассчитывал на

800 тысяч долларов, а получал только 450 тысяч. Это был ужасный год для фирмы, хотя каждый

в отдельности как-то чувствовал, что у него все неплохо.

Через год после начала работы я уже мог оглядеться, и мне хватило пальцев на руках и на