Майкл Льюис

Salomon Brothers на себя и за куда меньшую плату. Даже крошечные фирмы из шести человек, сидящих в обшарпанных помещениях, с мизерными накладными расходами смогли, срезав

прибыль до самых костей, конкурировать с нами. Они располагали той же информацией, что и

мы. Благодаря новым коммуникационным каналам стоимость информации непрерывно падала, а

ее доступность росла. Нас вытесняли с рынков дешевые иностранные производители, так же как

раньше оттуда выставили производителей стали и автомобилей.

На наших руководителей взвалили невыполнимую задачу. Приказы, которые они получали

из нью-йоркской штаб-квартиры, совершенно не учитывали условий местности. Джон Гутфренд и

Том Штраус навязали лондонскому отделению порочную, обреченную на провал стратегию.

Гутфренд и Штраус все еще были в плену у идеи мирового господства. Они отчаянно бранили

своих подчиненных за скверную реализацию блестящих планов, но даже не пытались заново

проанализировать качество самих планов. Подчиненные отвечали дружным исполнением

местного гимна, звучавшего примерно так: «Это не моя вина!! Я здесь новый человек!»

И это было правдой. Руководители лондонского отделения, подобно гекам, пока еще

настолько плохо знали новый рынок, что не могли самостоятельно оспорить стратегию. Майлз

Слейтер, генеральный директор лондонского отделения, 43-летний американец, занял свой пост

только в июне 1986 года, через полгода после моего появления в Лондоне. Американцу Брюсу

Кепгену, главе отдела продаж, было 34 года, и он впервые попал в Лондон в 1985 году, за

полгода до меня. Американцу Чарли Маквею, руководителю операционного отдела, было 45 лет.

Он был очень опытен, но скорее играл роль дипломата фирмы, чем ее менеджера. В лондонском

отделении Salomon Brothers ни разу не было среди директоров человека, который бы знал какой-

нибудь из европейских языков, кроме английского.

В ноябре 1986 года наш офис переехал из центра финансового района Лондона на

простор. Теперь мы располагались на площади Виктории, непосредственно над одноименной

станцией метро. Новое помещение по размерам не уступало самой станции подземки и

отражало не столько потребности фирмы, сколько надежды на будущее. «Побывав на открытии

нового лондонского офиса, - рассказывает Уильям Соломон, - где торговый этаж вдвое больше

нью-йоркского, я понял, что такое настоящая расточительность».

Новый грандиозный центр располагался совсем рядом с шоссе Букингем-роуд, ведущим к

резиденции королевы-матери. Длинный эскалатор поднимал вас прямо от самого низа через

сверкающий никелем и зеркалами холл на ошеломляющий своими размерами торговый этаж. Но

на торговом этаже эскалатор не обрывался. Это было бы слишком экономично и просто. Он полз

дальше вверх. На самом верху располагался подавляющий чувственной роскошью громадный

балкон, заставленный мягкими диванами, цветами и пальмами в кадках, с огромной бронзовой

скульптурой бегущего кролика. Кролик был совершенно нелогичным. Фигура никак не могла

символизировать Уолл-стрит, бесстрашно скачущую в будущее. Перед Рождеством к его хвосту

пристроили большие яркие елочные шары, чтобы у него были яйца. Позднее рядышком с

шарами подвязали под хвостом и зонтик.

Функциональные особенности нового помещения были продуманы не менее тщательно, чем отделка. Сверхсовременный эскалатор и сверкающее металлом фойе соседствовали со

спиралью уходящей вверх деревянной лестницей, украшенной гравюрами старых мастеров. Это

был не столько офис, сколько изображение истории развития Голливуда, смесь «Космической

Одиссеи: 2001» и «Унесенных ветром». На приходивших к нам британских клиентов все это

производило ошеломляющее впечатление пародии на американский стиль. И еще прежде, чем

они успевали добраться до пушистых обоев, которые у нью-йоркцев и лондонцев ассоциируются

с дешевыми закусочными и индийскими ресторанчиками, в них зрела веселая уверенность, что

подобный бред они уже видели где-то в Нью-Йорке.

Однажды мой француз, к этому времени уже ставший владельцем облигаций Olympia & York на сумму 86 миллионов долларов (позднее ему удалось сбагрить их с небольшой

прибылью, но он так и не простил мне, что я втянул его в этот кошмар), пришел ко мне на ланч и

критически провел ладонью по резной дубовой балюстраде лестницы. Затем он внимательно

осмотрел красно-кремовые обои, похожие на мех какого-то гигантского зверя. «Полагаю, за все

это заплатили мы, а?» - спросил он. В его голосе было не столько недовольство высокими

комиссионными, сколько тем, как были использованы эти неправедные деньги.

Новый торговый этаж в два с липшим раза превосходил размерами нью-йоркский 41-й и

был оборудован всеми новомодными техническими штучками. Там было достаточно просторно, чтобы играть вчетвером в футбол, что иногда и проделывалось. Но сам простор превратился в

помеху, как бывает с обувью, когда она на пять размеров больше нужного. В этом громадном

пространстве не возникало высокого напряжения, характерного для атмосферы нью-йоркского

41-го этажа. Вся энергия рассеивалась в пустоте. Тишина расслабляла, а пространство