Майкл Льюис

Я пытался сохранять спокойствие. Я боялся, что, если проявлю чрезмерный энтузиазм, милая женщина догадается, что сделала ужасную ошибку. Незадолго перед тем я прочитал

ставшее легендарным высказывание Джона Гутфренда, что на торговой площадке Salomon Brothers может преуспеть только тот, кто «каждое утро просыпается с готовностью загрызть

медведя». Я сказал, что такая жизнь кажется мне не слишком привлекательной. Я рассказал ей, какой мне видится жизнь в инвестиционном-банке. (Описание включало большой офис с

громадными окнами, хорошенькую секретаршу, щедрую оплату представительских расходов и

постоянное общение с капитанами индустрии. Такая работа и в самом деле есть, в том числе у

Salomon Brothers, но уважением она не пользуется. Это так называемые «корпоративные

финансы». Это совсем не то, что живая торговля ценными бумагами, хотя инвестиционные банки

занимаются и тем и другим. Торговая площадка Гутфренда, где покупают и продают акции и

облигации, - это центр бурной и суматошливой жизни, где рискуют и делают деньги. У торговцев

не бывает секретарш, офисов, и они никогда не встречаются с руководителями компаний.

Отделение корпоративных финансов, помогающее получать кредиты корпорациям и

правительствам, которых здесь называют клиентами, - это, напротив, крайне малолюдное и

почти стерильное пространство. Поскольку здесь не приходится рисковать деньгами, тех, кто

занимается корпоративными финансами, торговцы считают паразитами. Но если отойти от

звероватых стандартов Уолл-стрит, отделение корпоративных финансов - это те же джунгли, где

царят хищные и алчные самцы.)

Дама из Salomon в недобром молчании выслушала мои излияния и, тяжело вздохнув, сообщила: в корпоративных финансах за убогое жалованье работают тщательно прилизанные, лишенные всякой самостоятельности хлюпики. Вы мужчина или нет? Где ваш задор? Вы в самом

деле хотите целыми днями протирать штаны, в конторе? Вас что, в детстве пыльным мешком

ударили?

Она явно не ожидала от меня ответа. Она предпочитала вопросы. Поэтому я тоже

спросил, уполномочена ли она предложить мне работу. На этом вопрос о моей мужественности

был оставлен, и меня заверили, что когда она вернется домой, то сделает так, что ее муж об

этом позаботится.

В конце обеда 84-летняя королева-мать проковыляла к выходу. Мы - восемьсот страховых

агентов, двое боссов компании Salomon Brothers, их жены и я - застыли в почтительном

молчании, ожидая, пока она добредет до служебной двери - так мне сначала показалось. Потом

уже я сообразил, что это и был парадный вход во дворец, а нас, щедро оплативших

пригласительные билеты, впустили сюда как мальчишек-разносчиков - через заднюю дверь. Как

бы то ни было, королева-мать подала всем знак. За ней следом вышагивал Дживс, державшийся

неестественно прямо, как палку проглотил, в белом фраке и галстуке, с серебряным подносом в

руках. За Дживсом двигалась вереницей свора крошечных валлийских корги - коротконогих, длинных, с лисьими мордочками, больше всего похожих на здоровенных крыс. Англичане

считают своих корги очень милыми. Потом мне объяснили, что королевская семья шагу не

делает без этих собачонок.

Зал приемов охватила полная тишина. Когда королева-мать проходила мимо, страховые

агенты склоняли головы, как в церкви. Корги были приучены каждые 15 секунд делать реверанс -

они скрещивали задние лапки и прижимали свои крысиные брюшки к полу. Наконец процессия

добралась до выхода. Мы стояли с той стороны, где шла королева-мать. Жена директора

Salomon Brothers пылала от восторга. Думаю, что я тоже пылал. Но она пылала сильнее. Ее

прямо распирало желание быть замеченной. Есть несколько способов привлечь к себе внимание

королевской особы в присутствии восьмисот молчащих страховых агентов, но надежнее всего, видимо, закричать. Что она и сделала. Она радостно завопила:

- Эй, королева, у Вас очаровательные собачки!

Несколько десятков страховых агентов побледнели. Вообще-то они и без того были

довольно бледны, так что, может быть, я слегка преувеличиваю. Во всяком случае, они как-то

вдруг поперхнулись, прокашлялись и дружно уставились на собственные штиблеты.

Единственным, кто выглядел так, будто ничего не произошло, была сама королева-мать. Она

вышла из зала, не замедлив ни на миг.

В этой причудливой ситуации в Сент-Джеймсском дворце бок о бок засияли лучшие цвета

двух гордых организаций. Невозмутимая королева-мать элегантно вышла из затруднительного

положения - она просто ничего не заметила. Жена директора Salomon Brothers, собравши все

запасы энергии и инстинктивной мудрости, восстановила баланс сил - она завопила. Я всегда

был неравнодушен к королевской семье, особенно к королеве-матери. Но после этого случая

Salomon Brothers, нарушившие невозмутимое спокойствие королевского дворца, стали для меня

столь же неотразимо привлекательными. Именно так. Некоторые считают их крикливыми, грубыми и неприличными. Но именно это мне и подошло. Эти люди были как раз по мне, впрочем, полагаю, как и любой другой инвестиционный банкир. И я сразу уверился, что это