Майкл Льюис

необычайно энергичное порождение культуры банка Salomon Brothers в состоянии уговорить

своего мужа взять меня на работу.

Вскоре ее муж пригласил меня в лондонский офис Salomon и представил всем

работавшим на торговой площадке Salomon Brothers. Они мне понравились. Мне понравилась

торговая атмосфера этой конторы, но формального приглашения на работу я пока не получил, и

даже на обычное собеседование меня не пригласили. Поскольку меня не подвергли

перекрестному допросу, было ясно, что директорская жена выполнила обещание и меня

намеревались взять на работу. Но при этом я не получил приглашения заглянуть при случае.

Через несколько дней раздался еще один звонок. Не буду ли я против позавтракать с Лео

Корбеттом, кадровиком нью-йоркского отделения Salomon, в лондонской гостинице «Беркли» в

6.30 утра? Естественно, я был совсем не против. И мне пришлось пройти через тягостную

извращенную пытку - встать в 5.30 утра и напялить синий костюм, чтобы принять участие в

деловом завтраке. Но и Корбетт не предложил мне работу. Только тарелку с плохо поджаренной

яичницей. Мы очень мило поговорили, и это выглядело странно, потому что у кадровиков

Salomon Brothers была устойчивая репутация грубых ублюдков. Было предельно ясно, что

Корбетт намерен предложить мне работу но он так этого и не сделал. Я вернулся домой, сбросил костюм и улегся досыпать.

Вконец озадаченный, я рассказал эту историю приятелю, с которым вместе учился в

Лондонской школе экономики. Поскольку он сам мечтал попасть на работу в Salomon Brothers, он

точно знал, что для этого нужно сделать. Он объяснил, что эта контора никогда никого не

приглашает на работу. Было бы слишком жестоко давать людям шанс, чтобы потом выяснить, что они не подходят и нужно расстаться. Поэтому в Salomon предпочитают обходиться

намеками. Если я уловил намек, что меня готовы взять, то лучше всего самому позвонить в Нью-

Йорк Лео Корбетту и самому получить работу.

Так я и сделал. Я позвонил ему, еще раз представился и произнес:

- Я хочу вам сказать, что принимаю приглашение.

- Рад приветствовать вас на борту, - ответил он и рассмеялся.

Так. Что дальше? Корбетт сообщил мне, что я начну с подготовительной программы где-то

в конце июля. Он сказал, что в этой программе будут участвовать не менее ста двадцати

студентов из разных колледжей и бизнес-школ. Затем он повесил трубку. Он не сказал, сколько

мне будут платить, да и я об этом не спросил, потому что уже знал - по причинам, которые скоро

станут понятны, - что инвестиционные банкиры не любят говорить о деньгах.

Время шло. Я ничего не знал о торговле, а значит, и о Salomon Brothers, потому что на

Уолл-стрит нет другой фирмы, которая была бы столь же полно погружена в торговлю. Я знал

только о том, что писали журналисты: Salomon Brothers - самый прибыльный инвестиционный

банк мира. Может, так оно и было, но процесс приема на работу оказался подозрительно

простым и приятным. Когда у меня прошел первый восторг оттого, что впереди светит

стабильная занятость, возникло сомнение - уж так ли хороша жизнь на торговой площадке? Мне

пришло в голову, что стоило бы попытать счастья в корпоративных финансах. Если бы

обстоятельства сложились иначе, я дошел бы до того, что написал бы Лео (мы звали друг друга

по имени), что мне не подходят клубы, куда так легко принимают. Но обстоятельства были

таковы, что другой работы у меня не было.

Я решил, что придется мне жить с клеймом человека, который свое первое рабочее место

получил по знакомству. Это было все-таки лучше, чем клеймо безработного. Все остальные

дороги на торговую площадку этой фирмы вели через крайне неприятную процедуру

формальных собеседований. Большинство тех, с кем мне пришлось впоследствии работать, прошли через свирепые допросы (в том году шесть тысяч человек подали прошения о приеме на

работу) и рассказывали об этом леденящие душу истории. У меня же, если не считать

фантастического воспоминания о том, как директорская жена напала на королевскую семью, не

было никаких боевых шрамов, и я этого сильно стыдился.

Впрочем, все было нормально. Одной из причин, почему я так уцепился за эту работу, было то, что я уже столкнулся с мрачной стороной поиска работы на Уолл-стрит и не имел ни

малейшего желания еще раз туда окунуться. В 1981 году, за три года до этого удачного для меня

вечера в Сент-Джеймсском дворце, я, будучи на последнем курсе колледжа, подал в несколько

банков заявления о приеме на работу. Никогда не видел, чтобы люди на Уолл-стрит к чему-

нибудь отнеслись бы с таким же поразительным единодушием, которое проявили кадровики к

моему заявлению. Некоторые и в самом деле от души смеялись надо мной. Остальные

держались серьезней и сказали, что у меня отсутствует коммерческая жилка, - окольный способ

оповестить меня, что мне предстоит провести всю жизнь в нищете. Мне всегда трудно давались

резкие перемены, а та, что мне предстояла, была самой тяжелой. Во-первых, я испытывал

стойкое отвращение к деловым костюмам. К тому же я блондин. Я не видел ни одного