Майская ночь, или Утопленницы

Разумеется, не было ни утечки, ни химической атаки. Какой-то, говорят, поток частиц из космоса то ли естественного происхождения, то ли искусственного. Но результат тот же — депрессия. Чудовищная невыносимая депрессия. Кстати, идея насчет искусственного происхождения потока мне кажется более правдоподобной: облучали нас, как выяснилось, в течение суток, то есть точно рассчитали время, за которое планета совершит полный оборот. Какая ж тут, к черту, случайность?

Но все это нам сообщили позже. А тогда…

* * *

Со страхом вбираю ноздрями воздух. Вроде обычный, никаких незнакомых запахов…

Получается, что вчера днем, идя по эстакаде и размышляя о глобальном оледенении, я нечаянно попал в точку. Случись оно — выжили бы одни чукчи и алеуты. А после такой утечки (я все еще полагаю, что где-то произошла утечка), похоже, выживут одни лишь черные меланхолики. Вроде меня…

Стою и одичало озираюсь. Широкое асфальтовое полотно усеяно хитиновыми трупами иномарок. Отсуетились. Словно из баллончика на них брызнули. А где водители? Разбежались?

Эх вы… Оптимисты вы, оптимисты! Визжали от счастья, гнали мрачные мысли, задуматься боялись, на юморины ходили, в восторге от самих себя селфи делали… Как вас теперь спасать? И кому?

Неужто мне?

Да вы с ума сошли!

Страх сменяется отчаянием. Что я могу?! И если бы даже мог! Всех не спасешь, это ясно! Разве что самых близких…

И я вижу вдруг, словно воочию, как милая моя смертница соблазнительными своими руками, всхлипывая, связывает себе петлю и прикрепляет ее к дверной ручке…

Срываюсь с места и шатко бегу к перекрестку. К тому самому перекрестку, на котором она вчера назначала встречу. Пробегаю мимо врезавшейся в парапет машины. Водитель уткнулся в руль головой. Не до него мне… Пытаюсь набрать номер — не получается. Приходится остановиться.

Длинные гудки. Бесконечные длинные гудки.

Неужели…

Ужаснуться не успеваю. Гудки обрываются, в динамике сдавленные рыдания.

— Валька!.. — кричу я. — Валька, ты?!

— Я-а…

— Валька! Не смей ничего делать! Жди меня! Я сейчас буду!.. Ты меня слышишь?..

— Слы-шу…

— Валька, я тебя люблю! Люблю тебя, дура! Повтори!

— Лю… люблю-у… — стонуще повторяет она.

— Все будет хорошо, слышишь? Сиди и жди меня!..

До ее дома — полквартала. Снова перехожу на бег, врываюсь во двор. Там тоже кто-то лежит на асфальте под разбитым окном.

— Помоги-ите… — блажит сверху какая-то старушенция.

Не взглянув, бегу к подъезду. Набираю на домофоне номер квартиры, и в этот момент сотик в моей левой руке разражается первыми тактами Шопена. Идиот! Угораздило же меня установить такой сигнал…

Не сразу, однако открыла. Господи, лишь бы лифт работал… Все-таки девятый этаж! Слава богу, работает! Вваливаюсь в кабину, жму верхнюю кнопку и лишь после этого глушу похоронный марш.

— Да!!!

— Жив, зараза? — слышу я исполненный мрачного удивления голос.

— Толик?! Ты где?

— На «скорой»…

— Почему на «скорой»? Ты же вроде…

— Да не до мертвых уже!.. — с досадой перебивает он. — Живым бы помочь… — и вопит на кого-то: — Заноси давай!..

Сейчас отключится.

— Толик! Толик, не отрубайся! Вальке плохо! Я сейчас к ней еду… Скажи, что делать!

— Успокоительного дай, снотворного…

Лифт останавливается. Вылетаю на площадку.

— Погоди, не отрубайся!

— Да я и не собираюсь… Ты как там?

— Хреново!

— Но дееспособен хотя бы?

— Да!

— Слушай, как убаюкаешь ее — дай знать! Подъедем, подхватим… Каждый человек на счету! — В трубке раздается угрюмый циничный смешок. — Кому-то ж надо выручать этих… радостных…

Февраль — март 2017 Волгоград

Правда о Тунгусском метеорите Из цикла «Истец всему»

Лесопромышленники остановились перед дверью гостиничного номера, ничем не выделявшейся в ряду точно таких же дверей.

— Может, мазурик он? — уныло спросил один. — Миллионы лопатой гребет, а сам, вишь, в нумерах ютится… ровно нищеброд какой…

Второй коротко вздохнул. Похоже, его одолевали те же сомнения.

— Плыли-плыли… — с тоской продолжал первый. — Океан переехали… Страхов-то, страхов натерпелись… Неужто все зазря?..

Второй нахмурился и постучал.

— Войдите, я вас жду, — услышал он в ответ.

Легонько толкнул дверь. Та отворилась.

— Правой! — отрывисто потребовали из номера.

Оба лесопромышленника моргнули и недоверчиво покосились друг на друга.

— Чего хочет? — шепотом осведомился первый (не разумевший по-иноземному).

— Бог его ведает… Сейчас спрошу…

Спросить, однако, не успел.

— Порог переступайте правой ногой, — уточнил жилец.

Уяснив суть требования, шагнули с правой — и замерли в изумлении. Человек, стоящий у стола, был невероятно высок и столь же невероятно худ. Вдобавок держался он подчеркнуто прямо.

— Эк его! — пробормотал первый лесопромышленник, взирая на великого изобретателя с тем же суеверным восхищением, с каким недавно взирал на небоскребы Манхэттена. — Вот чертушка длинногачий, едрить твою в кочерыжку! Я уж грешным делом подумал: не повесился ли кто?..

Владелец номера с интересом прислушивался с высоты своего роста к звукам незнакомой речи. В число восьми известных ему языков русский не входил.