Майские ласточки

— Здравствуйте! — тихо сказал Кожевников и собственный голос показался ему чужим и осипшим в этой большой комнате. Торопливо откашлялся.

— Здравствуй, Кожевников! — глухо ответил Дед.

Кожевников привычно посмотрел в сторону письменного стола, но хозяина там не увидел. Он начал искать Деда по комнате, но кто-то подтолкнул его в спину и резко сказал:

— Проходите к столу!

Кожевников внезапно ощутил острую боль. Она пронзила сердце и отдалась в плече. Он протянул было руку к стакану, но сил его поднять не хватило. Краем глаза заметил, что рядом в кресле опустился Эдигорьян.

— Налейте воды, — попросил буровой мастер.

Эдигорьян не шевельнулся, упираясь короткими пальцами в край стола.

Кожевников почувствовал, что задыхается. Рванул воротник рубашки. Оторванная пуговица звонко ударилась о паркет.

— Откройте окно, — распорядился Дед. — Думаю, надо послушать начальника Карской экспедиции. Объясните, почему допустили развал работы? У вас целый месяц простояла буровая Р-19.

Кожевников увидел, как на толстых щеках Эдигорьяна показались капли пота. В это мгновение он пожалел начальника экспедиции. Он готов был схватиться с Дедом. Почему простаивала его буровая? Не отсыпали дорогу. А как только дорога появилась, сразу забурились. Вызвали его сейчас в управление зря, оторвали от главной работы. Он должен быть на буровой. Мало ли что может случиться. Бригада для него новая. Лягенько — молодой инженер, неопытный, а Шура Нетяга больше теоретик, чем практик. Парни хорошие, но за ними нужен глаз да глаз.

Эдигорьян развернул длинные простыни листов с графиками и диаграммами. Откуда они вдруг появились на столе, буровой мастер не заметил. Слова начальника экспедиции уносились куда-то в сторону, не доходя до его сознания. Монотонная речь начала убаюкивать сидящих. Но Кожевников этого чувства не ощущал. К нему снова вернулось, как в самолете, беспокойство за бригаду, хотя он и был уверен: что бы сейчас ни говорил начальник экспедиции, бурильщики его не подведут. Они из тех, которые всегда могут прийти на помощь молодым инженерам и принять правильное решение. Он верил Владимиру Морозову, Сергею Балдину, Гали Рамсумбетову, Петру Лиманскому. Он может не волноваться: видел их в работе. У каждого своя хватка, проворство. На площадке он стал свидетелем удивительного превращения, захваченного вдохновенной работой Гали Рамсумбетова. Пусть таким и останется в его памяти. Припомнился приезд Красной Шапочки. Тракторист появился, когда не было ни одного самосвала. Но тащил он не цистерну с водой, а прицеп с песком.

— Мабудь, меня здесь чекают? — сказал он и быстро сорвал с головы красный берет и вытер потное лицо. — Так, мастер? А я не отсталый, уразумел, что нужна дорога! — он работал два дня подряд без отдыха и отсыпал песок. Пробило сознание. А потом пришли три самосвала. Первую машину вел Петр Лиманский! Славные ребята на его буровой. Славные! Почему же он засомневался в них?

Кожевников снова нашел взглядом главного механика. Ему хотелось узнать, как он принимал выступление Эдигорьяна.

Махоткин сидел, подперев рукой лицо, и что-то старательно записывал в блокнот, плотно сжав толстые губы.

— Товарищ Эдигорьян, назовите цифры! — попросил кто-то с места.

— Вы подсчитали произведенные затраты на отсыпку дороги?

— Как отнеслась бригада Кожевникова к поступку бригадира?

— Я понял, понял, сейчас отвечу на все вопросы.

Кожевников настороженно вглядывался в лица сидящих за столом, и, как прежде, лица людей теряли яркость, расплывались.

Эдигорьян сказал что-то резкое, и все осуждающе закивали головами, а Кожевников ждал, что все в один голос скажут: «Ай-я-яй, как не стыдно, как не стыдно!» Он пожалел, что пропустил для себя что-то особенно важное. Заставил себя сосредоточиться, но не смог. Он знал, что приказ на него давно уже заготовлен и вызвали его сюда, чтобы судить. Призвать всех буровых мастеров в экспедициях к дисциплине и повиновению. «Посмел своевольничать, потребовал отсыпки дорог. Да кто? Буровой мастер, рабочий! Есть начальник экспедиции, главные инженеры. Они знают, что делают, планируют свою работу».

— Юрий Георгиевич, я прошу слова! — сказал главный механик и покосился на Кожевникова.

— Спасибо за сообщение, товарищ Эдигорьян, — сказал Дед. — Мы вас слушаем, товарищ Махоткин.

Голос главного механика сразу набрал силу: