Майские ласточки

На Ямале, когда он летал там, Ивана Тихоновича хорошо знали и всегда нетерпеливо ждали. Он помнил, как к его гидросамолету подходили нетерпеливые родители в широких малицах и тащили за руки упирающихся, хныкающих от страха детей. Будущие первоклассники старались убежать. Ученики интерната держались солидно. Здоровались за руку, торопились занять места в самолете со своими ружьями, сетями, силками для куропаток. В интернате они не собирались порывать с привычным делом — охотой и рыбной ловлей.

Продолжая вести лайнер, Иван Тихонович не спускал глаз с темного окна. Если антициклон успеет пересечь маршрут Ту-104, придется трудно. Но пока, по неведомым законам, темные, кучевые облака уходили круто вправо, проворачиваясь, как обод огромного колеса.

Веремеев дважды стучал рукой по штурвалу, чтобы проверяющий разрешил взять ему управление. Но Иван Тихонович не выпускал штурвала. В сложной обстановке, которая складывалась, он сам решил вести лайнер. Успел разобраться в подготовке летчика. Многое помогла понять шторка окна.

И вдруг забытое чувство радости, которое взволновало Ивана Тихоновича перед взлетом, снова вернулось к нему. Вспомнились теплые солнечные дни, проведенные с Настей на Черном море. Сердце беспокойно застучало. Иван Тихонович едва сдерживался, чтобы не форсировать движки и поскорее совершить посадку. Не терпелось оказаться вновь на знакомом берегу в Гагре, где набережная, каждая пальма напоминали ему о незабываемых минутах.

Грозовые тучи ушли в сторону. В правом окне посветлело, и острый луч солнца осветил голову Веремеева. Светлые, курчавые волосы серебристо заблестели.

— Эшелон семь тысяч! — передал диспетчер с аэродрома на берегу моря.

— Веремеев, продолжайте полет, — сказал проверяющий. — А я взгляну на наших комариков.

В салоне раздавалось дружное посапывание. Не успел Иван Тихонович войти, как ребята проснулись. Радостно закричали, перебивая друг друга.

— Ан-доро-ва-те! Здравствуй! Здравствуй!

— Здравствуйте, здравствуйте. Не устали, путешественники?

— Когда покажешь море? Когда покажешь море?

— Скоро увидите Черное море!

— Черное море? — удивился круглолицый мальчишка с заостренными скулами. — Почему Черное? Вода черная?

Иван Тихонович присел на подлокотник кресла. Обнял рукой курносого мальчугана. Видно его подстригала мать ножницами, на голове волосы грядками — выше и ниже.

— Вода черная? Да?

— Нет, море Черное, а вода синяя, — улыбаясь детской непосредственности сказал Иван Тихонович. — Тебя как звать? А?

— Меня? — мальчуган ткнул себя пальцем в грудь. — Я Ванюта. Он Хосейка. А ее — показал на девочку с двумя хвостиками косичек — зовут Нярвей. А ее — Настя.

«Настя? — удивленно подумал Иван Тихонович. Какое совпадение, ведь он только что думал о своей Насте, жил встречей с ней на морском берегу Черного моря, где они были так счастливы. Да, сказка быстро кончилась. — Настя!»

Иван Тихонович нежно посмотрел на девочку. Попытался представить, как сложится ее жизнь. Он не хотел, чтобы ей выпало столько испытаний, как его любимой — оружейнице Насте. Только бы не было войны. Пускай все дети растут без горя, счастливыми и здоровыми. Придет время, и им обживать землю.

Лайнер пробил облачность, и сразу открылось огромное море без конца и края. Ветер гнал волны, и белые барашки набегали на берег.

— Ребята, море! — сказал громко Иван Тихонович, кивая в сторону окна.

— Море, а ты говорил черное! — протянул обиженно Ванюта. — Черный цвет я знаю. Черный хвост у росомахи. Зеленый цвет у травы. Красное солнце. Ты говорил, море черное?

— Черное. Ты увидишь!

На аэродроме ребят уже поджидали автобусы из пионерского лагеря. Загорелые пионервожатые в красных галстуках встречали северян.

— Ребята, здравствуйте. Добро пожаловать. Я старшая пионервожатая. Зовут меня Света. Отрядные пионервожатые с вами познакомятся позже, а теперь садитесь в автобусы.

— До свидания, Ванюта. До свидания, Хосейка. До свидания, Нярвей и Настя! Хорошо отдыхайте, ребята.

Но малыши вдруг испуганно стали жаться к Ивану Тихоновичу. Он был единственным, кто связывал сейчас их с далекой землей Ямала, был их защитником. Понимал их язык.

— Ты обманул меня, — обиженно сказал Ванюта, не отпуская руку Ивана Тихоновича. — Уходишь. Не хочешь показать море. Зачем врал?

— Ты должен мне верить, — мягко сказал летчик. Иван Тихонович почувствовал, что ему жалко покидать ребят, как ни странно, но он привык к ним за время полета.

— Вы сопровождаете ребят? — спросила у Ивана Тихоновича молодая вожатая со светлыми волосами цвета соломы.

— Выходит, сопровождаю, — улыбнулся высокий, ясноглазый летчик.

Иван Тихонович не пожалел, что оказался в пионерском лагере. Ребята не отпускали его от себя ни на шаг, терлись, словно олешки, и боялись потерять. Все их удивляло на морском берегу. Высокие деревья, жаркое солнце и пальмы.

— Где черная вода? — упрямо повторял Ванюта. — Хвост у росомахи черный. Точно.

— Слышал я уже про хвост росомахи. Я покажу тебе черную воду.