Макароны по-флотски

Кап-разов в училище – легион. Тьма-тьмущая. Где-то на Тихом океане сизый старлей – уже частично сёгун, а кап-раз – почти микадо, не дотянешься. В родном же Краснозвёздном они тучами, стаями, когортами. Каждый второй – доктор наук, каждый третий – кандидат... Кап-разы, кап-разы. Идёшь и башкой крутишь: надо отданием чести приветствовать, иначе вдуют. Да и без вдувания отдать честь такому заслуженному дядьке – за счастье. А он козыряет в ответ… или говорит «здравствуйте», а ты торчишь от осознания того, что он на тебя, салапея, внимание обратил. Пистон от такого Офицера – подарок. Принималось как должное и чуть ли не восторгом.

Но факультетский кабинет с бумажками по успеваемости – это не спецкафедра. Двойки считай и умную рожу делай на общем построении. Дальше Пуха брызгать слюнями умел только замполит факультета Касьянов, тоже кап-раз. А ещё у Пуха было два зама-каплея под рукой, на побегушках, с серьёзными такими рожами. Как-то подумалось – а ну как и я таким стану когда-нибудь? Потом твёрдо решил: не стану ни за что. Вроде, не стал...

Всё же прав был старина Колбасьев, написавший в «Арсене Люпене»: «…и так было всегда – неизвестно почему, люди, за негодностью выброшенные с флота, могли стать воспитателями будущих моряков…»

Слава Богу, таких было подавляющее меньшинство. Но: были, были-с.

Дураку ж ясно – на тёплом Черном море, да ещё в училище… Это ж рай, это вам не прочным корпусом северные моря протыкать, это не вдыхать плесневый запах заброшенных камчатских гарнизонов, это не оглядываться на кильватерный след длиной в многие сотни солёных атлантических и тихоокеанских миль… Были у нас действительно заслуженные мужики, Зубры Флота, Офицеры с большой буквы. До сих пор горжусь, что именно они пытались меня чему-то научить. Головаш, Ковалёв, Самсонов, Слесарь, Говоров, Степанов, два Кузнецовых, Мýжик, Кудрявцев, Сычёв, Росихин, Макаров, Гурьев... да разве всех перечислишь? А были и такие, кто корабли на мели сажал, топил, взрывал (да хотя бы тот же «Отважный»), матросов губил, на стрельбах по своим попадал… Флот от таких избавлялся, и многие из них на берегу неплохо устраивались, тщательно скрывая своё геройское прошлое. Да разве ж от курсантов скроешь...

Пух нас не учил. Пух нас лелеял и пестовал. Драл за двойки, за низкие средние баллы, за неглаженые брюки и перешитые бескозырки. Ежедневно, как старательный фельдфебель, проверял у какой-нибудь роты носки и трусы. А присловка его, фраза-паразит «…э-э, понимаете ли так…», стала притчей во языцех, предметом всеобщих гадких шуток.

Помню вахлатистую собачку по кличке Вафлик. Собачка имела привычку вылизывать плевки в курсантских курилках. Так вот, бегал как-то раз Вафлик перед строем всего училища, весело дёргая куцым облезлым хвостиком, а на немытых и нечёсаных его боках кузбасс-лаком было намалёвано: «Пух». Заметим, что старшим офицерам училища просто так не гадят.

Вообще, после определённого количества лет службы мне представляется, что нормальный офицер должен служить максимум до сорока. Дальше в его мозгах может произойти (и очень часто происходит) этакий мыслительный климакс, совершенно необратимые изменения, густо замешанные на сожжённых нервах и угробленном здоровье. Служба ж, она каждый день по голове бьёт, и не газетой, а кувадлой... В момент начала климакса (а его неплохо в самом себе распознать и уловить) надо немедленно ложиться на медкомиссию, а потом попытаться честно взглянуть на себя со стороны. Справедливости ради: срок наступления этого климакса не обязательно сорок лет, можно и в семьдесят оставаться нормальным мужиком и офицером, не впасть в маразм, но это редкость. Кроме того, есть ещё критерий «говнюк – не говнюк», и вот тут мало кто может самого себя определить, практически никто. Зато сбоку...

Короче: были примеры для подражания, а были и антипримеры. Как не стать таким, нас никто не учил, даже они сами. Количество звёзд и просветов на погонах вовсе не есть основа авторитета в глазах подчинённых.

Не на каждого же кап-раза с третьего этажа «машку» бросают. Чего? Что такое «машка»? Это утяжелённый свинцом полотёр для паркетной палубы. Если в башку попадёт, то она вместе с позвоночником высыплется на палубу сквозь уставные трусы и брюки. «Машка» просвистела в двух сантиметрах от пурпурно-жёлтой лысины с тщательно зачёсанными набок редкими пегими волосёнками и отколола здоровенный кусок каменной ступеньки. Виноватых, понятно, не нашли.