«Македонские легенды» Византии

Когда императрице Зое донесли о смерти царя, она хладнокровно лично удостоверилась в его кончине, а затем предприняла меры по неразглашению данного факта, используя выпавшее ей время для реализации собственных замыслов.

Конечно же, во дворце начались переполох и волнения. Близкие к царской семье лица, не осведомленные о ее союзе с Орфанотрофом, предлагали Зое выбрать новым супругом достойного мужа, и такие кандидаты, конечно, нашлись во множестве. Но царица уже определилась с выбором. Она горячо желала сделать царем своего любовника Михаила Пафлогона, однако не решалась публично огласить собственную волю, опасаясь скандала. Дело решил Иоанн Орфанотроф, наедине убедивший царицу: «Мы погибнем, если будем медлить с передачей власти!»[791] Без сомнения, Орфанотроф опасался, и не без оснований, что в случае промедления распространившаяся по городу весть об отравлении императора может стать гибельной для заговорщиков.

Вечером того же дня – а это был Великий Четверг – в покои императрицы был срочно вызван ничего не знавший о происшедших событиях Константинопольский патриарх Алексей III Студит. Каково же было его изумление, когда он обнаружил тело мертвого императора Романа III на столе, а в дальнем углу Зою вместе с Михаилом Пафлогоном, одетым в царское платье! Царица потребовала от архиерея обвенчать их, и тот не посмел отказать. Поздней ночью небольшая группа придворных провозгласила 24‑летнего Пафлогона новым императором Михаилом IV, а на следующий день, 12 апреля 1034 г., в Великую Пятницу, состоялась публичная и торжественная процедура возведения его на царский трон в присутствии синклита и представителей армии. В этот же день был погребен император Роман III Аргир[792].

Византия покорно приняла неожиданный для себя поворот судьбы, но, судя по дальнейшим событиям, так до конца и не признала Михаила IV настоящим царем. При нем для византийского сознания наглядно обнаруживалась разница между случайными фигурами и такими монументальными личностями, как Василий I Македонянин или Василий II Болгаробойца. Конечно, порфирородная царица была вправе выбрать себе спутника жизни, а византийцам – императора. Но поставить василевсом своего любовника, человека незнатного рода, совершенно неизвестного Римскому государству?

Между тем, объективно говоря, в Михаиле IV было много здравого смысла, подчас удачно заменяющего ему государственный опыт и образование. Молодой, красивый, крепкий телом мужчина, этнический грек, он был рассудителен, доброжелателен, не мот и в известной степени великодушен. Любитель духовных особ, он много жертвовал на монастыри и вообще любил общаться с монахами[793].

Правда, по примеру лучших представителей Македонской династии, Пафлогон не одобрял стяжательства духовных лиц и боролся с этим недугом порой весьма смелыми средствами. Когда на Фессалоникийского митрополита Феофана была подана жалоба императору, что архиерей пренебрегает своими обязанностями выдавать средства на пропитание собственному клиру, Михаил IV для начала попытался убедить виновника рассчитаться по долгам. Но тот под присягой заверил императора, будто не имеет сколь-либо приличных средств по причине приверженности аскетическому образу жизни. И тогда Пафлогон приказал произвести освидетельствование митрополичьей кассы, где обнаружилось 33 кентария золота (почти полторы тонны золота) – гигантская сумма! Из нее император погасил долги всем клирикам, оставшиеся средства распределил между бедными жителями Фессалоник, а самого Феофана отрешил от митрополичьей должности[794].

Современники справедливо отличали его простоту и скромность: даже став императором, Михаил не оставил привычки своей юности, предпочитая простое платье и старательно избегая лишних торжеств и церемоний, на которых чувствовал себя не вполне уютно. Получив власть, император не стал ничего менять в прекрасно функционирующем аппарате Римского государства, не убрал никого из членов синклита, был доступен всем желающим, простил населению недоимки в бюджет, отменил тяготивший крестьянскую общину закон об аллиленгиях – обязанности соседей уплачивать налог за вымороченное имущество бывших собственников, постоянно раздавал деньги голодающим и нищим. Летописец даже упомянул, что если бы не прелюбодеяние с Зоей, которым осквернил себя Пафлогон, и подозрения о его участии в убийстве Романа Аргира, Михаила IV можно было бы даже причислить к наиболее достойным императорам Римской империи[795].