«Македонские легенды» Византии

Однако эти личные качества не имели под собой главной опоры – понимания государственных задач и опыта. Все это пришло к Пафлогону позднее, когда уже ничего нельзя было изменить. Хуже того, проведя юность в царских покоях, он не получил никакого образования и при необходимости сослаться на законы, как правило, торжественно и «глубокомысленно» молчал. А ведь император традиционно считался законотворцем Византийской империи и верховным судьей. Если же знание законов было ему недоступно, то каким способом Михаил IV мог подтвердить свои священные обязанности хранителя права? Уже это обстоятельство неумолимо подрывало пока еще никак не оформившийся авторитет царя в обществе.

Сложные государственные проблемы также зачастую оставались вне его сознания, и василевс остро нуждался в опытном советнике, в качестве которого и выступил Иоанн Орфанотроф. Возможно, как человек неглупый, царь мог бы по примеру других императоров, вышедших с низов, восполнить со временем лакуны образования, но ему мешала тяжелая болезнь (эпилепсия), приступы которой случались все чаще и чаще. Доходило до того, что для торжественных выездов в город императорские носилки специально оборудовались красными занавесками. Когда болезнь усиливалась и появлялись признаки приступа, слуги тотчас задергивали их. При конных выездах верхом натренированные телохранители мгновенно смыкались, скрывая царя от посторонних глаз, если тот вдруг падал без чувств с лошади, что случалось неоднократно.

Приняв власть, Михаил IV и сам чувствовал себя мало приспособленным для решения важных государственных дел, хотя в случае необходимости проявлял личное мужество, терпение и похвальную сообразительность. Отношения с Зоей вскоре были им прерваны самым решительным образом – он никогда не любил императрицу, и, как человек совестливый и благочестивый, томился душой, скорбя о своих прегрешениях и убийстве Романа III Аргира. По причинам, изложенным ниже, император вскоре разошелся и со своими родственниками, откровенно и нагло использующими выпавшие на их долю возможности грабить государство. Ко всему прочему, болезнь царя лишь усиливалась. Стыдясь и желая уединения, василевс постепенно все больше и больше уходил в одиночество, завел множество друзей среди монахов, с которыми проводил много времени[796].

Но именно такого царя искал для себя старый интриган евнух Иоанн Орфанотроф. Правда, его мысли были гораздо более амбициозные, чем просто статус «серого кардинала» при царской особе. Заветной мечтой Орфанотрофа была Константинопольская патриаршая кафедра, и он попытался, что называется, с ходу реализовать ее. Конечно, такой пост при племяннике-царе давал евнуху почти безграничную власть в Римской империи.

Нет ничего удивительного в том, что вскоре к патриарху Алексею III Студиту явились епископы – посланники Орфанотрофа и начали с ним переговоры о добровольном оставлении архиерейского престола столицы. В качестве «канонического» довода они сослались на нарушение процедуры его назначения патриархом – не решением Собора епископов, а велением императора Василия II Болгаробойцы.

Нечего и говорить, что на самом деле никаких канонов Студит не нарушал и процедура его хиротонии полностью соответствовала канонической практике Византийской империи. Это он и поведал «переговорщикам», а потом добавил, что если его избрание признают незаконным, то пусть низложат одновременно с этим всех митрополитов, поставленных им за 11 лет управления Восточной церковью, и анафематствуют трех императоров (!), коронованных им на царство. Если Орфанотроф готов пойти на это, не без иронии заметил патриарх, то он, конечно, тут же оставит престол. Разумеется, на такое евнух пойти не осмелился[797].

Впрочем, если он что-то и потерял в реальных полномочиях, то немного. Уже в первые дни нового царства Иоанн был почтен василевсом титулом синкелла и полностью сосредоточил все нити управления Византийским государством в своих руках. Человек глубоко циничный и властолюбивый, он сохранил в душе единственное доброе чувство – к своим родным, которых во множестве начал устраивать на самые высокие должности. Плебеи по духу и образованию, высокопоставленные нувориши устроили настоящий грабеж, беззастенчиво забирая все, что им нравилось.

К чести Михаила IV, он очень остро воспринимал такие факты. И когда отдельные сановники, миновав защитные барьеры Иоанна Орфанотрофа, которыми тот окружил царя, каким-то образом умудрялись докладывать василевсу о злоупотреблениях, тот не оставался безучастным. В такие минуты император горячился, высказывал брату и родственникам много нелицеприятного и требовал прекратить разгул. Однако затем евнух каким-то образом успокаивал василевса, убеждая, будто подобные случаи более не повторятся, и Михаил IV сникал[798].