Македонский Лев

Коринфяне молча ждали, однако новоприбывший пошел прямо к Шлему. - Кто ты? - спросил он спокойным тоном, в вопросе не слышалось и тени напряжения, однако присутствовала некая властность. Вот, подумал Шлем, человек, созданный для того, чтобы командовать.

- Хотел бы я ответить тебе. Но я ничего не помню из своего прошлого, кроме того, что мне сказали отыскать ребенка.

- Для какой цели?

- Мне и это неизвестно - однако точно не для того, чтобы навредить ему.

- Мое имя Парменион. Если поедешь со мной, подчиняйся моим приказам. Если это тебя не устраивает, можешь уйти прямо сейчас.

- Меня это устраивает, - просто ответил Шлем.

Человек улыбнулся и кивнул, затем обратился к коринфянам, выделив Экталиса. - Спасибо тебе, благородный муж, за помощь мальчику. Ты и твои люди рисковали многим, и я отдаю должное вашей храбрости. Вижу, лошадей хватит на всех, и думаю, что нам лучше будет продолжить путь на юг прямо сейчас, прежде чем продолжим нашу беседу. Враг идет на нас даже теперь, пока мы разговариваем.

Экталис кивнул и приказал сесть в седла. Парменион подошел к женщине и положил ладонь ей на плечо, однако Шлем не слышал слов, звучавших между ними, и направился к лошадям. Скакуны Македонов были помельче коринфских, но были они широкогрудыми и мощными, скорее выносливые чем быстроногие; Шлем выбрал себе чалого мерина, ухватился за гриву и ловко вскочил ему на спину.

- Знаешь толк в лошадях, - сказал Парменион. - Этого я бы и сам выбрал.

Два часа отряд ехал в молчании, срезая на юг и восток через круглые холмы, избегая деревенек и городов и придерживаясь зарослей.

Наконец, когда солнце стало клониться к закату, они устроили привал в укромной лощине.

Парменион подозвал Экталиса. - Нужны будут часовые, - сказал он, - одного поставим на этом склоне холма, другого в роще к северу отсюда.

Когда Экталис отсалютовал и ушел, Шлем ухмыльнулся. Воинское приветствие показалось естественным, Парменион принял его как должное.

- Полагаю, ты командовал и более многочисленными силами, - предположил Шлем.

- Так оно и есть, - ответил мужчина, держа руку на эфесе меча Македона, который теперь висел у него на поясе, - но это всё, что у нас сейчас есть. Можно посмотреть твой меч?

- Конечно, - ответил Шлем, вытащив клинок из ножен, развернул его и протянул генералу рукоятью вперед.

- Превосходное оружие. Как ты его раздобыл?

- Когда я проснулся, он был неподалеку, вместе с броней и шлемом.

- С чего ты решил, что это твое?

- Не могу ответить. Я был обнажен и одинок... и это на мне сидело как влитое. Особенно шлем, который, как видишь, расплавился по всему моему лицу.

Парменион мгновение молчал. - Ты меня озадачил, воин, - сказал он, и Шлем внезапно обеспокоился тем, что человек перед ним сейчас держит в руках его меч. - Откуда мне знать, что ты не подослан Филиппосом?

- Неоткуда, - ответил Шлем. - Я и сам не знаю.

- Ты хорошо дерешься. Это к лучшему. То, что ты убил Македонов, дало вооружение мне и Атталу, и за это я благодарен. Такие поступки не похожи на деяния врага. Не похожи, но не невозможны.

- Понимаю, Парменион. Так к чему это нас ведет?

- К уделу смертных, так или иначе, - ответил генерал, вернул Шлему меч и пошел дальше.  

* * *

К вечеру следующего дня всадники достигли возвышенности над Мантинейской равниной - широкой ровной территорией между горами на границе царства Арголис. Вдалеке они видели две огромные армии, стоящие против друг друга. Фина спешилась и села на край обрыва, закрыла глаза и воспарила душой над застывшими войсками.

То, что она увидела, вызвало в ней дрожь, и она вернулась в свое тело, закричав, едва очнулась.

- Что такое? - спросил Парменион, спешился и опустился на колени, обхватив ее за плечи.

- Отправь остальных на юг, - прошептала она. - Скажи им, что мы присоединимся позже.

- Почему?

- Доверься мне! Тебе надо пойти другой дорогой, но ты должен отправить их дальше. А теперь поторопись, ибо времени осталось мало.

Парменион подозвал Аттала. - Ты должен на какое-то время продолжить путь без меня, дружище. Веди Александра на юг - до самых Врат, если понадобится. Я догоню вас, как только смогу.

- Но мы должны держаться вместе, - возразил Аттал.

- Нет времени обсуждать. Ты должен защищать Александра. Бронт ушел расчистить путь, и вы будете в безопасности на юге. Больше я ничего сказать не могу, потому что больше ничего не знаю сам.

Аттал тихо выругался, затем вскочил на своего коня. - Береги себя, Спартанец, - крикнул он, поведя отряд на юг.

Парменион повернулся к жрице. - Говори, - сказал он.

- Погоди, - велела она. - Битва начинается.