Македонский Лев

Горгон вздохнул. - Я не продолжу путь с вами, Человек. Теперь, когда вы - на какое-то время - в безопасности, я вернусь в свой лес, соберу всех, кто остался из моих последователей, и отведу их к Вратам.

- Как же ты переведешь их через Залив?

- Мы не станем пересекать Залив. Мы пойдем древними дорогами, между Ахайей и Аидом. Ни один Человек не пройдет по ним, сохранив разум. Но мой.. народ... может по ним пройти. Я сыграл свою роль, Человек. Я перенес вас через море. Теперь твоя забота привести Искандера к Вратам.

- Мы сделаем это или умрем, господин. Это всё, что мы можем. Но давай хотя бы расстанемся по-дружески.

- Почему это для тебя так важно?

- Это важно для нас обоих, - ответил Парменион, протягивая руку.

Горгон посмотрел на нее, потом в глаза Пармениона. - Я уже говорил, но повторю, ты странный человек, и я не помню, когда уже в последний раз разговаривал о дружбе. - Его рука поднялась, пальцы обхватили ладонь Пармениона, и несколько мгновений они стояли в молчании.

Затем Лесной Царь погрузился в морские воды и поплыл.

Был поздний вечер, когда вернулись Бронт и Аттал. Лицо мечника было в синяках, правый глаз заплыл оттого, что волна, бросила его лицом на скалу, но он не жаловался, когда сел подле Пармениона.

- Было непросто его разбудить, - сказал Бронт. - Но он отказался от предложения, чтобы я его отнес.

- Я рад видеть тебя живым, - сказал Парменион, приобняв македонянина за плечо.

Аттал усмехнулся. - Ты спас мне жизнь. Я этого не забуду. Нагрудник утянул бы меня на дно. Что будем делать теперь?

- Найдем остальных и отправимся на юг.

- А потом?

- Не знаю.

Аттал кивнул. - Ну конечно, не знаешь. Это просто... ладно, стратег, я привык к тебе. И моя вера в твой талант растет день ото дня.

- Не понимаю, почему. Ведь мне так и не удалось призвать деревья, чтобы маршировали на своих корневищах к нам на подмогу.

Аттал хохотнул. - Прости меня за это, Спартанец, но этот клятый лес проник мне в душу. Во имя богов, клянусь, я рад снова оказаться под солнцем. Бронт говорит, Александр в безопасности?

- Да, - ответил Парменион. - И пришло время его найти. Но прежде я должен поговорить с Бронтом. - Спартанец встал и подошел к минотавру, который сидел на валуне и глядел в море.

- Где мой брат? - спросил Бронт.

- Ушел.

Бронт кивнул. - Я думал, он продолжит путь. Но что еще можно ждать от такой твари?

- Он сказал, что вернется собрать остатки своих подданных и приведет их к Гигантовым Вратам. Думаю, он так и поступит.

Минотавр поднял голову и рассмеялся. - Не верь ему, Парменион. Он - порождение тьмы.

- Посмотрим. Но нам надо идти дальше, если мы ему верим.

- Почему?

- Потому что если Горгон поведет своих чудищ на юг, народы Заклятия решат, что он намерен напасть на них.

- Как он, возможно, и сделает, - буркнул Бронт.

- Послушай: отбрось свою ненависть. Ты мне нужен для того, чтобы добраться до лесов, окружающих Врата. Я хочу, чтобы ты подготовил путь для Горгона.

- Никогда! Он убийца и предатель.

- Тогда, думаю, Искандер не сможет выполнить свое предназначение.

Минотавр вскочил на ноги. - Ты отваживаешься угрожать мне, Человек? - разгневался он.

- Да, - ответил Парменион. - Что с тобой такое? Война прошла - а он твой брат. Без его помощи никто из нас не выжил бы.

- Он помог нам из своей выгоды. Не забывай!

- А ты чем лучше? Или ты не грозился меня убить? И ты здесь лишь из-за Искандера.

- Ты не понимаешь! Горгон убил моих детей и изнасиловал мою... нашу... мать. В нем нет ничего доброго. Он рожден во тьме и в ней он благоденствует. И ты хочешь, чтобы я ему расчистил путь? Пусть лучше погибнет Заклятие, чем такая тварь, как он, получит силу от его воскрешения.

- Ты сам в это не веришь, - прошептал Парменион. - Это всё голос твоей ненависти. Мы не говорим сейчас о твоей печали или скорби. Мы говорим о будущем всех народов Заклятия. У тебя нет права решать их судьбу. Вы - гибнущая раса с одной лишь надеждой на спасение: Искандером. А теперь иди в лес и делай, что должно.

- Ты откажешь нам в Искандере, если я откажусь?

- Нет, - признался Парменион. - Я не откажу вам. То был голос моего гнева. Сделаешь, о чем я прошу?

- Я подумаю, - пообещал Бронт, но смотрел он в сторону, избегая взгляда Пармениона.  

Мантинейская равнина

Шлем первым увидал двоих мужчин, вышедших из рощи и направившихся к отряду. Он следил за их приближением, положа руку на ножны меча. Все девять коринфян встали, но золотоволосый ребенок выкрикнул имя и побежал к новоприбывшим.

Первый из них вышел вперед и поднял ребенка на руки. У него не было меча, отметил Шлем, но двигался он как воин, быстро и всегда держал равновесие. Второй был светлоглазый, с уверенными, кошачьими движениями. Лев и волк, подумал Шлем.

Тот, что был выше, опустил ребенка на землю, взъерошил ему волосы и посмотрел на ожидавших воинов, подойдя наконец к Шлему. Его синие глаза ничего не выражали, когда он увидел лицо из бронзы.