Македонский Лев

- Но я - не он. Это кажется неправильным, Фина. У него может быть семья - жена, сыновья, дочери. Они его узнают. И даже если нет, разве это не надругательство над его памятью?

- Почел бы ты надругательством над своей памятью, сражайся он за тебя?

- Нет, - признал он. - Но это по-прежнему мне не по нутру. А что насчет Аттала с коринфянами? Им известно, что я не Царь Спарты.

- Аттал знает то, что ему надлежит знать. Но мы с тобой должны ехать в Спарту. Дел предстоит много, а времени мало, ибо Филиппос подступит к стенам города через несколько дней.

Парменион вдруг выругался. - Почему я? - вскричал он. - Я прибыл сюда спасти своего сына, а не быть вовлеченным в войну, которая меня не интересует.

Дерая поначалу ничего не сказала, затем подошла к Спартанцу ближе, положа руку ему на плечо. - Ты знаешь ответ, дорогой. Почему ты? Потому что ты здесь. Вот так. А теперь идем - времени мало.

Парменион подошел к могиле. - Я тебя не знал, - тихо сказал он, - но люди о тебе говорили хорошо. Сделаю всё, что смогу, для твоего города и народа.

Он быстро нацепил помятую броню погибшего монарха, повесил на пояс меч Леонида. Повернувшись к Дерае, он улыбнулся.

- Предстоит многое сделать, - сказала она.

- Тогда начнем, - сказал он.

Два часа они скакали на юг, затем свернули восточнее, через покатые утесы, пока не остановились у разрушенного и опустошенного поселения. Парменион развел костер у камней, оставшихся от разрушенной стены и сел, молча глядя в языки пламени. Дерая не стала читать его мысли. Наконец он заговорил.

- Телохранители Царя предприняли отступление с боем, - сказал он вдруг. - Они спаслись?

- Сейчас узнаю, - сказала она. Несколько мгновений спустя она кивнула. - Они потеряли более трети своего отряда, но обороняют узкое ущелье и все еще сдерживают Македонов.

- Мы должны добраться к ним до заката. Если сумею убедить капитана Царской гвардии, что у нас есть шанс, то еще не всё потеряно.

- Даже если так, - прошептала она, - одолеешь ли ты Царя-Демона?

- Я во многих войнах бился, госпожа, и никогда не терпел поражения. Говорю это без похвальбы, но я - стратег. Если есть способ победить Филиппоса, я его найду. Или буду похоронен, как... как мой собрат в могиле без надгробия. Это всё, что я могу сделать.

- Ты ведь знаешь, что не обязан вести эту войну? Это не твой мир и не твой город. Можешь поехать к Гигантовым Вратам и там подождать Аристотеля.

- Нет, я не могу этого сделать.

- Почему?

Он пожал плечами. - С тех пор, как я сюда попал, я слышал о Царе Спарты только хорошее. Даже создания Заклятия рассказывали, что он дал им земли, где никто не станет на них охотиться. Он был тем, кем хотел бы быть я. Но наши жизни пошли разными путями. Я стал странствующим наемником, полным скорби и ненависти, и единственный мой талант - это война. А он стал Царем - и лучшим человеком.

- Это не так. Ты добр, благороден и наделен широкой душой.

- Я - Гибель Народов, Фина, а не ее отец.

- Женщина, которая назвала тебя так, была неправа - неправа во всем, что делала. Она управляла твоей жизнью, вызывая в тебе скорбь и питая твою ненависть. Но ты оказался выше этого.

- Так ты ее знала? - спросил он, удивленный.

- Я была... послушницей. Это было частью ее плана - ее мечты. Ты должен был стать воином, который встанет против Темного Бога. Но то было обманом, самозащитным видением, и она умерла, понимая это. Но здесь не было ни горя, ни ненависти. Понимаешь? Он ничем не отличался от тебя. Он был храбр и благороден, умен и добр. Но таков и есть Парменион, которого знаю я. - Ее дыхание участилось, лицо раскраснелось, и она отвернулась от него, легла на землю и укрыла лицо плащом.

Он подошел к ней, коснулся плеча. - Ты разозлилась на меня, - сказал он тихим голосом, с оттенком заботы.

- Нет, - сказала она ему, - никакой злобы. Просто дай мне выспаться, ибо я устала.

Она услышала, как он уходит обратно к костру, и закрыла глаза.

Тегейское ущелье

Леонид прокричал приказание и выступил из строя. Воины по обеим сторонам от него сомкнули ряды и стали ждать, высоко подняв щиты и выставив вперед короткие мечи. Леонид пробежал несколько шагов, взобрался на высокий валун и посмотрел дальше, в ущелье.

Македоны убирали трупы, готовясь предпринять новую атаку. Леонид напряг глаза и увидел, как маршируют новые отряды. Золотые изображения солнца с лучами на их черных нагрудниках говорили о том, что это Царская Гвардия. Наконец-то они отправили в бой лучших, подумал он. Однако спартанцы выстояли против иллирийцев, фракийцев и других наемников. Сколько атак они пережили? Двадцать? Тридцать? Леонид сбился со счета. Достаточно для того, чтобы земля стала скользкой от вражеской крови. Сотни бойцов Тирана были повержены. И падут еще тысячи.