Махмуд Эсамбаев

И время было для этого подходящее. В период молодости Махмуда Чечня была настоящим букетом из различных национальностей. Здесь жили ингуши и чеченцы — народы-братья, а вокруг и рядом — русские, украинцы, белорусы, армяне, грузины, азербайджанцы, евреи. Это был настоящий интернационал! И все жили в мире и дружбе.

Махмуд по самой природе своей убежденный, искренний интернационалист. Он никогда не пожелал бы добра какому-то народу или даже одному человеку в ущерб другому. Больше того, он очень интересовался самыми разными народами, их историей, великими людьми, их литературой, музыкой, искусством. Это было необходимо ему, а иначе как же он мог бы так чудесно и полно передавать самый смысл и национальный характер танца.

Тогда, это были шестидесятые годы, возникла идея (очень, по-моему, хорошая и плодотворная) проводить в Грозном дни культуры различных народов. Махмуд не только всей душой поддержал это начинание, он стал основным и совершенно неповторимым выразителем этого прекрасного и благородного дела. Именно тогда он начал создавать букет знаменитых танцев народов мира.

Надо было видеть, с каким восторгом, даже изумлением, представители разных национальностей принимали его творчество. Многие потом говорили мне, что, мол, мы так привыкли к своим танцам, что даже перестали замечать их красоту, а вот когда гопак или молдовеняску танцевал Махмуд, мы увидели, как прекрасен и ни на что больше не похож наш старинный народный танец. Махмуд словно бы всем глаза открыл.

Это было особенное и неповторимое качество его искусства.

Большой мастер может изобразить любой танец, введя в него пару-тройку узнаваемых па — этого в принципе вполне достаточно. Так поступают многие танцоры, но только не Махмуд Эсамбаев. Он бесконечно внимательно и подробно изучал и готовил каждый народный танец. Находил и подчеркивал в нем особенную, только этому танцу присущую оригинальность и красоту. Понять и уловить эти тончайшие особенности танцевального движения позволяли его поистине фантастическое мастерство и удивительная общечеловеческая душа, в которой умещалась любовь ко всем народам земли.

Не могу представить себе ни одного другого мастера, кроме гениального ансамбля Игоря Моисеева (этот коллектив, согласитесь, воспринимается как один человек, как единый великий танцор), который с такой любовью, вниманием и точностью умел передать особенное ощущение красоты танца, присущее различным народам земли…

Сначала дни культуры проводились у нас, в Грозном. Потом праздник стал всесоюзным, и каждый год мы на шесть дней приезжали в какую-то республику и устраивали там концерты. В следующий раз уже они приезжали в гости к нам или нашим соседям и тоже привозили лучших своих деятелей искусства, певцов, танцоров, композиторов, художников, литераторов. Замечательная, скажу вам, традиция, ныне, к сожалению, утраченная и забытая…

Неудивительно, что Махмуд в то время стал очень популярным человеком. Заполучить его в свою республику, в свой дом мечтал каждый человек, но особенно старались начальники. Конечно, кому не хочется потом на работе или в кругу приятелей, как бы между прочим, обмолвиться: «У меня вчера в гостях был Махмуд Эсамбаев. Ну до чего же интересный, обаятельный человек!»

Замечу, что мало кому из начальников можно было и вправду таким визитом похвастаться.

Махмуд никогда никакое руководство особо не выделял, и если его, даже очень настойчиво, приглашали в гости, всегда находил отговорку, чтобы не пойти. Его гораздо чаше можно было увидеть в гостях, на дне рождения у какого-нибудь старенького артиста или даже работника сцены…

Одна женщина-начальница (кажется, директор филармонии) была особенно настойчива и нашла-таки подход к Махмуду. Как-то она жалобно сказала, что вот уже год (приврала, скорее всего) ее дети со слезами просят маму познакомить их с великим Махмудом Эсамбаевым.

— Ну, раз дети, да еще со слезами, — расчувствовался Махмуд и отправился с этой женщиной к ней домой…

Дальше было вот что. Эту историю он сам рассказывал. Далеко идти не пришлось, она жила в правительственном доме. Зашли в комнату, где за столом сидели мальчик и девочка, погодки, лет шести-семи.

— Ну, дети, смотрите, кого я к вам привела! — торжественно объявила начальница. — Помните, мы говорили с вами о великом человеке?

Детишки вытаращили глаза и громко прошептали:

— Чапай!

— Что вы, милые мои! Посмотрите как следует! — попыталась исправить положение начальница. — О ком мы с вами всё время думали и говорили?

Тут я снял папаху, и они сразу узнали…

Вскочили на ноги и закричали хором:

— Ленин!!!

Когда Махмуд рассказал мне эту историю, то сам смеялся до слез. Повторял: «Великий в папахе — Чапаев! Без папахи и лысый… кто же это может быть? Конечно Ленин! Как только увидели мою замечательную лысину, так сразу и узнали!» — и снова заливался смехом…

Вспоминает народный артист России Владимир Винокур: