Махмуд Эсамбаев

Нина-Стелла познакомила Махмуда с клоунами, акробатами, наездниками, жонглерами. Она представляла его очень серьезно, даже с некоторой важностью, говоря, что это новый очень способный артист, который будет работать в номере Эльвиры Туш.

Все приветливо и уважительно разговаривали с Махмудом, серьезно, как с равным. Ну а он все больше и больше убеждался в том, что ему необыкновенно повезло. Махмуд уже любил всех этих, еще минуту назад незнакомых людей, ему было легко и приятно с ними.

Стелла повела Махмуда знакомиться с животными. Вот где было настоящее веселье. Пушистые, белые как снег пудели с радостным лаем прыгали вокруг них. Огромный и необыкновенно красивый попугай кричал из своей клетки страшным голосом: «Пиастры! Пиастры! Каррраул, грабят!» Был тут и петух с десятком степенных белых куриц… петух был большой и представительный, но все равно не такой красивый, как тот, что жил на дворе у Махмуда. Но зато…

— Оп-ля! — крикнула Нина, и петух, распустив хвост, как настоящая жар-птица, взлетел ей на руку.

— Говорят, что куры глупые, — заметила Нина. — Наш Петенька просто ужас какой умный! Он, например, зернышки умеет считать…

«Математик! — позавидовал Махмуд. — Не то что я».

— Он еще умирать умеет!

— Это как же так, умирать?! — поразился Махмуд.

— Гляди! — Нина опустила петуха на землю и скомандовала: — Петя, умри!

Петух повалился на бок, дернул лапой и затих совершенно как мертвый.

Это было так забавно, что Махмуд не мог удержаться от смеха.

— Не смейся, — предупредила Махмуда Нина. — Петя не любит, когда над ним смеются.

А ведь правда! Петух сразу поднялся с земли и, шаркая когтистой лапой, заворчал, грозно глядя на Махмуда: «Ко-о-о? Ко-о-о-о!»

— Пойдем, пойдем! А то он драться начнет! — Нина подхватила Махмуда под руку, и они убежали от сердитого петуха.

В тесной клетке за деревянными толстыми прутьями дремал, как-то очень по-человечески, привалившись спиной в угол, большой бурый медведь.

— Миша, Мишенька! — ласково позвала Нина. — Мы с Мишей давно дружим!

Медведь открыл один глаз, потом другой и ласково заурчал, разглядев Нину. Покряхтывая, как старичок, он выбрался из угла и вперевалочку подошел к прутьям.

— Мишенька, а я тебе конфетку принесла, — сказала девочка.

Медведь радостно просунул морду между прутьями и зашевелил подвижным черным носом. Нанюхав угощение, он длинным красным языком ловко слизнул конфету с ладошки и, вкусно причмокивая, стал ее жевать…

Прошли мимо клеток, где, никого не замечая, высокомерно и равнодушно жевали жвачку большие двугорбые верблюды. Зато к прутьям клетки сразу подбежал верблюжонок. Он очень понятно показывал, что хочет играть, и предлагал себя погладить.

— Знакомься — это Васенька. Он уже выступает вместе с мамой и папой, — представила верблюжонка Нина. — Погладь его, он хороший и очень ласковый.

Махмуд погладил. Верблюжонок был необыкновенно теплый и мягкий, как согретое на печке одеяло.

Нина достала из кармана морковку, и верблюжонок радостно захрумкал. У нее, кажется, для всех было угощение. Смешные маленькие обезьяны готовы были вытворять любые фокусы, но за каждый свой прыжок и полет требовали сладостей. Скоро даже в бездонных карманах Нины ничего не осталось.

— Вот этого я боюсь! — шепнула Нина, как от холода передернув плечами.

Большой черногривый лев сосредоточенно ходил взад и вперед по своей клетке.

— Он сейчас с программы снят, — сказала Нина. — Недавно на репетиции на укротителя напал. Ой, как страшно он тогда ревел! Только револьвер помог дрессировщику его отогнать и выскочить из клетки. Мне подружка рассказала, Зита ее зовут — воздушная гимнастка. Она у нас всё про всех знает. Рассказала, что этот укротитель, Георгий Ямпольский, перед тем как войти в клетку, побывал на свидании с какой-то девушкой. Дрессировщики все, конечно, знают, что, прежде чем войти в клетку, надо сменить одежду и вымыться. Никаких посторонних запахов не должно быть. Но он задержался на свидании и потому пришел буквально к началу своего номера, так что успел только переодеться и сразу вошел в клетку. Лев почуял посторонний запах, стал страшно реветь и махать лапой. Дрессировщик уже понимал, что нормальной работы не получится, но все равно решил продолжать. Надеялся, что лев постепенно привыкнет и успокоится. И тогда лев на него напал…

— Почему он так на запахи реагирует? — удивленно спросил Махмуд.

— А как же! Знаешь, какое у кошек обоняние! Львы за много километров добычу чуют, ну а тут… они ведь, все эти кошки, очень ревнивые… Одним словом, сейчас этот лев не работает… и вообще, счастье, что он в середине номера напал…

— Какое же это счастье?! — удивился Махмуд. — Сама же говорила, что дрессировщик едва жив остался!

— А представь, что могло быть, если бы дело дошло до конца, когда Ямпольский вкладывает голову в пасть ко льву?

Да, теперь Махмуд все понял и согласился.