Махмуд Эсамбаев

Она смотрит на Махмуда — похоже, сравнивает. Сравнивает и… не отвергает!

Махмуд не стал рассказывать Грикуровой о своих многочасовых поисках в библиотеках и Музее восточных культур, где он прочитал и просмотрел всё, что имело хоть какое-то отношение к индийским танцам. Как по нескольким фотографиям в музее разглядывал танцевальные позы легендарного Рама Гопала, как читал и запоминал такую трудную индийскую поэзию. Читал древнюю, созданную около двух тысяч лет назад, священную книгу индусов «Натьяшастра», где изучал раздел, посвященный танцам, жестам, мимике. Танцы были неотъемлемой частью культовых церемоний. Сами боги танцевали. В сюжетах их танцев — история создания и существования мира и разума, вся философия жизни. Тут был до мельчайших нюансов отработанный культ жеста, однозначный, как буквы в алфавите. При помощи этих букв, написанных движениями тела, рук и пальцев, лица и глаз, строилось повествование. Всё это в комплексе называлось «мудра» и было полностью понятно только посвященным, но поражало и непосвященных своей необычной экзотической красотой.

Древний историк Арриан, прибывший в Индию с войсками Александра Македонского, поражался беззаботной веселости местных жителей и писал о том, что нигде не встречал людей, которые бы так любили танцевать. Этот профессиональный наблюдатель заметил с исключительной прозорливостью, что абсолютно всё, что делают индийцы — перестраиваются ли для битвы, торгуют на базаре, собирают плоды в саду или несут воду в высоком кувшине, — все их движения непроизвольно подчинены какому-то неуловимому, но совершенно очевидному танцевальному ритму.

Вот почему танец в Индии — это не только выражение радости и яркий выплеск эмоций, это еще и своеобразный язык тела, который существенно дополняет богатую и сложную культуру этого древнего народа. Одного без другого тут не существует, и потому в индийской хореографии нет принципиального разделения фольклорных и классических танцев. Для того чтобы танцевать, необходимо с раннего детства осваивать сложный и многоуровневый язык тела, язык поз и жестов. Классический же танец возможен только после завершения этого процесса, ибо он пользуется в своем общении со зрителем этим понятным как для танцоров, так и для зрителей древним языком.

Для того чтобы свободно говорить на этом языке, обычному человеку, даже индийцу, требовалась едва ли целая жизнь. Люди, божественно одаренные пластическими возможностями и уникальной моторной памятью тела, подобно Грикуро-вой, и те не могли воспринять весь комплекс быстро и легко.

Работа над «Золотым богом» была мучительна не только для ученика, но и для учителя. Ведь за одно занятие они осваивали то, на что даже в профессиональных индийских школах танца уходят многие месяцы, а то и годы.

В этой работе поразительный хореографический талант Махмуда был лишь частью (конечно, необходимой и решающей), но и этот талант не помог бы, не будь к нему добавлены поразительная воля и целеустремленность…

Часть третья ЗОЛОТОЙ БОГ

Глава первая ШИВА НАТАРАДЖА

Взглянем на этот поворотный период жизни Махмуда Эсамбаева с другой стороны. Вот как сама Элеонора Николаевна Грикурова рассказывает о встрече с первым своим учеником:

«Осенью 1956 года ко мне обратились из филармонии. Попросили поставить индийский танец для Махмуда Эсамбаева. Я никогда раньше не слышала этого имени. Поинтересовалась, знает ли он технику индийского танца и сколько ему лет. Мне ответили, что индийские танцы он не танцевал, а лет ему за тридцать.

Индийским танцам учат с детства. И лишь немногие становятся профессиональными танцовщиками. Это слишком большая и трудная школа. Ясно, что ни о какой постановке танца для Эсамбаева не могло быть и речи. На этом я этот бессмысленный, на мой взгляд, разговор закончила…

Потом мне позвонили из Министерства культуры с той же просьбой. Вскоре объявился и сам Эсамбаев, которому сообщили о моем отказе. Он позвонил мне по телефону. Я ему объяснила, что это невозможно.

Тогда он стал просить меня хотя бы взглянуть на его работу. Я отказалась.

Он стал буквально преследовать меня, звонил на работу, домой. «Вы же не знаете, что такое индийский танец», — говорю ему. А он свое: «Посмотрите меня, тогда, может, передумаете». В общем, я ему об одном, а он мне о другом. Все-таки уговорил, разрешила ему прийти на репетицию.

Как сейчас помню, я была на площадке лестничной клетки, когда он вышел из лифта. И тут же, не дав мне опомниться, выхватил кастаньеты и начал танцевать прямо около лифта. Это был какой-то невероятный танец, собранный из разных ритмов и движений. Минут двадцать в диком темпе он танцевал на крохотной для его высокой фигуры и длинных ног площадке. Я еле его остановила. Зашли в репетиционный зал. И он опять пустился в пляс.

Пошла к Игорю Александровичу. Договорились, что я попробую провести с ним одно занятие по технике индийского танца. Махмуду я сказала:

— Приходите завтра с утра. Я вам покажу несколько движений. Если не возьмете их сразу, работать с вами не буду.