Махмуд Эсамбаев

Махмуда вновь и вновь вызывали на сцену. Он утопал в цветах. «Золотой бог» затмил все другие номера. Художественный руководитель зала им. П. И. Чайковского Енджеевский не скрывал восхищения: «Обладая замечательной пластикой, высокой техникой и чувством ритма, Эсамбаев, воспроизводя подлинный индийский фольклор, поднимает этот замечательный танец до предельных вершин мастерства».

Слава о Махмуде и его «Золотом боге» быстро разнеслась по Москве. В Большом концертном зале имени П. И. Чайковского не было отбоя от звонков. Все спрашивали, когда снова будет выступать индиец Мухамед Али. Всем казалось, что Махмуд — танцор из Индии. То, что исполнитель танца — чеченец, стало сенсацией».

Но что творилось в этот первый раз в душе самого Махмуда!

Танец длился шесть минут — и целую вечность. Это был удивительный сон, в котором перед Махмудом прошла вся его жизнь, от первого вздоха и детского крика до ее расцвета, сияния и будущего неизбежного заката.

Жизнь, которую он сотворил сам, как это мог сделать только всемогущий разрушитель и созидатель, великий и грозный золотой бог Шива.

Это был сон наяву. Подобно околдованному собственным танцем брахману Махмуд удалился в иные миры, увидел и понял нечто такое, чего никому из великого множества людей никогда не суждено увидеть и понять.

Он не знал даже, суждено ли ему вернуться, но вернулся.

Вернулся совершенно другим человеком…

Главный эксперт, которого особенно ждал Махмуд, пришел одним из последних.

Это был Игорь Моисеев.

У Махмуда в его творческой жизни было только два абсолютных кумира, чувство восхищения пред которыми он сохранил до последнего дня и унес с собой в могилу, — это Игорь Моисеев и Галина Уланова.

Моисеев зашел ненадолго. Обнял Махмуда.

— Ты мне понравился, — сказал он просто. — Танец-то исключительно сложный, а Индия — это целый мир. Ты этот мир чувствуешь. Молодец…

Нахмурился, словно рассердившись на себя, и, коротко кивнув, вышел, оставив Махмуда в недоумении и растерянности.

К огорченному ученику подошла Грикурова. Похлопала по плечу:

— Чего загрустил, Махмуд? Просто Моисеева не знаешь. Ты стал, наверное, первым человеком, который удостоился стольких похвал за один раз. Да ведь мэтр вообще в лицо никого не хвалит. Считает, что настоящему мастеру это может только повредить. В коридоре он сказал мне главное — что другого такого танцора он в жизни своей еще не видел, а уж Игорь-то Александрович, поверь, много чего повидал…

— Ну, вот… теперь я на небе! — отозвался Махмуд…

* * *

Так в постановке Элеоноры Грикуровой родился знаменитый индийский танец Махмуда Эсамбаева. Ученик и учитель оказались достойными друг друга. Артист сумел воплотить один из самых дерзновенных балетмейстерских замыслов. Грикурову в знак признания ее большой победы в пропаганде индийского искусства правительство Индии пригласило на год в свою страну, чтобы продолжить изучение различных школ древнейшего классического танца Индии…

«Всё трудное время работы над этим номером, — писал М. Эсамбаев, — когда я репетировал под руководством Элеоноры Грикуровой, я вспоминаю, как праздник… Главное, что поддерживало и окрыляло меня в трудные дни рождения танца — это лучезарная поэзия индийского народного творчества. Ожившая, очеловеченная природа, сонм грозных и добрых богов, чистота и образность народных верований совершенно пленили меня. Весь — умом и сердцем — я предался этому танцу. «Золотой бог» снискал внимание зрителей во всех странах, где довелось мне побывать. И, видимо, успех и сценическое долголетие этого номера объясняется тем, что мир легенд, который тысячелетиями создавал народ Индии, стал для меня реальным и жизненным».

Именно после танца «Золотой бог» Махмуд Эсамбаев превратился, наконец, в того неповторимого волшебника танца, которого с изумлением и восторгом увидел и полюбил весь мир.

Глава вторая ФЕСТИВАЛЬ

Весна 1957 года была совершенно необычной, потому хотя бы, что в этот год Советский Союз впервые открылся миру и принял в своей столице Всемирный фестиваль молодежи и студентов. «Железный занавес» впервые после окончания войны приподнялся и показал советским людям остальной мир — там, оказывается, не только угнетали и боролись, но и просто жили, влюблялись, пели и танцевали.

Махмуду исполнилось тридцать три года. Он живет в съемной квартире с женой Ниной. Неплохо зарабатывает, в основном за счет концертов. Одет, обут и сыт — да и много ли ему надо еды, кошка и та съест больше. Зато в шкафу у Махмуда несколько пошитых на заказ костюмов. В зависимости от обстоятельств и настроения, он может надеть любой. Тут же на плечиках сделанные на заказ рубашки, тоже вполне приличный набор. Есть несколько пар хороших, тоже заказных, туфель. Махмуд близок к тому, чтобы считать себя вполне успешным и благополучным человеком.