Махмуд Эсамбаев

Резко сказала, но и уверена была, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Здесь не поможет даже его блестящая техника, которую он мне продемонстрировал.

Индийский танец — это совершенно иной мир! Еще никому не удавалось решить подобные трудности, не зная школы этого танца.

И пошла спокойно домой.

С утра он уже в зале. Разделся: тощий, длинный, лысый, выцветшие сатиновые шаровары, на ногах потертые гимнастические тапочки. Стоит в углу, усиленно разминается.

Стала показывать ему движения…

То, что произошло дальше, было невероятно! Он начал буквально «фотографировать» меня. Что бы ни показала, повторяет абсолютно точно. Подхлестнуло это меня, показываю элементы всё более сложные. Для него как будто нет никаких трудностей. Схватывает не только само движение, но стиль, манеру исполнения.

Тогда попросила его сделать то, что сама не могу, сложнейший элемент мужского индийского танца: принять положение полного плие, то есть глубоко присесть, широко разведя ноги, и медленно подниматься в течение одной, а лучше полутора минут. Весь взмок, но вытянулся, встал за этот промежуток времени.

И тогда я поняла, что передо мной человек, самой природой созданный для танца и готовый всё отдать ему. Я сама фанатик, когда чем-нибудь увлекусь. Решила: попробую сделать с ним индийский танец. Сказала ему, он чуть не плачет от радости.

Стала думать, какой танец ему поставить. Решили обратиться к репертуару знаменитого индийского танцовщика Рама Гопала. У меня были эскизы его танца «Золотой бог Шива».

Сюжет такой: Шива пробуждается, наблюдает, что происходит на земле Индии от восхода до захода солнца. И обо всем этом рассказывается в танце. По замыслу это божественно-неземной номер. Но танец пришлось, по существу, создавать новый. Рам Гопал исполняет его в течение сорока пяти минут, очень медленно разворачивая повествование. Движения им делаются как при замедленной киносъемке. Мне же нужно было создать номер продолжительностью в восемь-девять минут, то есть танец, пригодный для эстрады.

Начали мы с Махмудом работать с 8 утра до 24 часов, а иногда и до часа ночи. Один вахтер оставался в зале Чайковского да мы. Работали, не жалея себя. Увлеклись, и дело быстро пошло. Только вижу, часто мой Миша выдыхаться стал, сил не хватает. Однажды спросила: «Кушал сегодня?» Молчит. Поняла, что плохи у него дела с деньгами, питается неважно. Повела в буфет. Так стала его немного подкармливать. А он меня с тех пор матерью стал называть. И все-таки от невероятного физического напряжения надорвался он. По настоянию врачей на неделю (только-то!) пришлось прерваться.

А тем временем мне нужно было подбирать музыку, создавать костюм, отвечающий танцу. Я начала собирать материал. С любезного разрешения посла Индии в СССР Кришна Менона я пересмотрела всю посольскую библиотеку, перелистала много книг и нот. По крохам собирались элементы танца, музыки, костюма. Наконец подобрана музыка, сделан при помощи художника и портного хороший костюм. И номер был готов. Теперь надо было показать танец новой комиссии Министерства культуры, чтобы он был официально принят.

Вот комиссия собралась. Это было днем в зале Чайковского. Махмуд сдавал целую программу, все номера, которые он мог показать. Но, конечно, в центре внимания был индийский танец «Золотой бог». Без хвастовства скажу, он произвел ошеломляющее впечатление…»

Он поднимался и вырастал так же медленно, как поднимается над горизонтом животворное дневное светило.

Глаз не в силах заметить этого едва заметного возрастания.

Для любого человека бесконечно медленное распрямление согнутых ног, состояние совершенно немыслимое. Любой буквально через несколько секунд просто рухнул бы на землю. Мышцы не выдержали бы напряжения.

Махмуд даже не думал об этом, потому что в таком положении ему не просто нужно было устоять, в этом положении он танцевал, в этом положении всё его, казалось бы, застывшее тело и лицо совершали бесчисленное множество едва заметных, но удивительно тонких и выразительных движений. Вот в чем состояла почти никому, даже из профессиональных танцоров, не доступная сложность этого танца.

Стоять же долгие минуты в полуприседе ему не составляло труда. Дело в том, что, находясь в этом положении, он ничего не весил. Он просто висел в воздухе. Это был всё тот же полет, тот незабытый детский сон. Только теперь Махмуд умел вызывать это состояние, это удивительное чувство невесомости не только во сне, но и наяву. Он этому научился. Это была та же медитация, о которой говорят индийские йоги. Это состояние Махмуд научился вызывать в себе. Теперь он нисколько не сомневался, что некоторые, особенно умелые индийские подвижники-йоги не просто испытывают эту чудесную невесомость, но умеют даже отрываться от земли и парить в воздухе.

Махмуд чувствовал, что теперь он тоже будет летать…

* * *

Каково было впечатление от первых концертных показов индийского танца, рассказывает в книге «Повесть о танце» писатель и товарищ Махмуда Геннадий Пожидаев;