Максим Горький. Биография писателя

По свидетельству близкого поэту Н. Асеева, сыграли роль неверные представления, ложь и наговоры о Горьком, распространившиеся в окружавшей Маяковского среде.

«Смысл письма — не усвоил», — писал Горький о стихотворении Маяковского. Он воздавал должное таланту Маяковского, тяжело переживал его смерть в 1930 году. Прочитав «Владимира Ильича Ленина», он сказал: «Простые слова, а уложены… твердо… Слова у него громоустые!..»

3

Живя в Германии, Чехословакии, Италии, Горький внимательно следит за жизнью в Советской России, в первую очередь за ее литературой. Он получает много газет, книг, писем. Почтальоны уже не могут донести их до дома, где живет писатель, и почту ему привозят на ослике.

«Горький не увозил с собою на чужбину горсточку русской земли в ладонке, — пишет К. Федин. — Русская земля была увезена им в своей душе».

Четыре года в Сорренто, признавался Горький, «я прожил в тишине более устойчивой и глубокой, чем тишина русской дореволюционной деревни». Эта тишина, «сжимая пестрый опыт моей жизни, помогла мне лучше работать… и научила меня внимательней вслушиваться в голоса из городов, из деревень России… Каждый день все более ясно слышал я, что шум жизни на родине становится бодрее, горячей, мятежней».

Советская страна переживала трудное время.

Первая мировая и гражданская войны разорили хозяйство, в наследство от недавнего капиталистического прошлого в сознании и психологии разных слоев общества осталось немало взглядов, которые надо было преодолеть. Перед партией, рабочим классом, всем трудовым народом, завоевавшим и отстоявшим власть в годы революции и гражданской войны, стояли большие экономические и социальные задачи. Самой трудной, самой сложной задачей социалистической революции является преобразование сознания и психологии масс.

В этом преобразовании большую роль играет искусство, художественная литература, и естественно, что Горький много думает над формированием в массах нового — социалистического сознания: отношения к труду, обществу, друг к другу. Постепенно исчезает его недоверчивое, настороженное отношение к деревне, неверие в социальный разум крестьянства.

В очерках Н. Погодина, в будущем видного советского драматурга, он увидел, как «с быстротою, почти чудесной» меняется деревня, увидел «не просто внешние изменения старого русского быта, не мелочи, а глубочайшее перерождение старинного русского человека, отравленного множеством предрассудков, суеверий и враждебным недоверием ко всему, что исходит из города». В рецензии на «Провода в соломе» — первую книжку стихов Михаила Исаковского — Горький с радостью отмечал, что Исаковский «не деревенский, а тот новый человек, который знает, что город и деревня — две силы, которые отдельно одна от другой существовать не могут, и знает, что для них пришла пора слиться в одну необоримую творческую силу, — слиться так плотно, как до сей поры силы эти никогда и нигде не сливались».

В январе 1924 года писателя потрясла смерть Ильича. Он телеграфирует в Москву Е. П. Пешковой: «На венке напиши: «Прощай, друг!». Просьба была выполнена.

И сразу же за работу — над очерком «В. И. Ленин». «На душе — тяжело… Уход Ильича — крупнейшее несчастье за сто лет», — пишет он на родину 4 февраля.

Много думает и пишет Горький о молодой советской литературе. Он ведет активную переписку с Вс. Ивановым, Л. Леоновым, С. Сергеевым-Ценским, М. Пришвиным, В. Шишковым, С. Подъячевым, Д. Фурмановым, Б. Лавреневым, К. Фединым, А. Чапыгиным, Ф. Гладковым, Р. Ролланом, А. Барбюсом, С. Цвейгом.

Горький ценит романы «умного, интересного, талантливого» Л. Леонова, последние стихи С. Есенина, которого называет «великим русским поэтом», с похвалой отзывается о романе Ю. Тынянова «Кюхля», посвященном товарищу Пушкина декабристу В. К. Кюхельбекеру («интереснейшая повесть»), «Цементе» Гладкова, «Разгроме» Фадеева, романе К. Федина «Города и годы» («положительно хорош»), произведениях Пришвина, «Республике Шкид», написанной бывшими беспризорниками Г. Белых и Л. Пантелеевым: «авторы отлично, а порою блестяще рассказывают о том, что было пережито ими лично и товарищами их… Они сумели нарисовать изумительно живо ряд характеров и почти монументальную фигуру «Викниксора»…»

«Интереснейшими и глубоко поучительными» считал Горький книги Фурманова «Мятеж» и «Чапаев», но указывал, что жизненный материал художественно еще недостаточно обработан, видел небрежное отношение к слову, пристрастие к разъяснениям, происходящее от недоверия к силе искусства. Он критиковал автора «Чапаева», исходя из самых высоких требований, веря в его талант: «О, это будет великий писатель, увидите…»

«Человеком очень крупного и красочного таланта… большой надеждой русской литературы» был для него Бабель.