Максим

Воскресение. Православное Рождество. Проснувшись с тяжелой головой, я почти ползком пробралась к компьютеру. Завтракать не хотелось. Выпитое вчера сегодня давало по всем членам страшной слабостью, но сны, их сегодня было целых два, бурлили во мне и искали выхода. Мне нужен был Максим. Нужна была его поддержка, его мнение… Я чувствовала, что все идет к логической развязке, скоро, скоро конец, скоро… Скоро я все узнаю…

«Внезапно все изменилось. Сны стали для меня последним спасением, а не проклятием, как прежде. Потеряв смысл жизни в реальности, я почти полностью погрузилась в мир своих снов, дышала им, жила только в них, не хотела возвращаться. Теперь, даже чувствуя себя привидением, я жаждала находиться там, а не здесь, потому что там что-то происходило, там были те, кого я успела полюбить, там в беде находились двое моих друзей, и, главное, там забывалась боль. Когда они успели стать моими друзьями? Да и как могли ими быть, ведь они — моя выдумка, иллюзия… Господи, неужели я схожу с ума?

Теперь я могу признаться сама себе, все равно никто этого не прочитает — я хочу сойти с ума! Тогда не будет так больно, так тошно… Не надо будет скрывать свои переживания от настоящих друзей, не надо будет ночами прислушиваться к малейшему звуку… А если это он? Если решил вернуться? А тот мир будто сошел с ума. События, которые до сих пор тянулись, теперь развивались быстро, слишком быстро, и я едва успевала за ними, за полными чужих эмоций картинами, мелькавшими перед моими глазами. Это было утомительно для моего воспаленного болью сознания, но более утомительным было бы ожидание… Вот я стою в какой-то бедно убранной комнате. Я не одна. Впрочем, когда я была в этом мире одна? Здесь были почти все, кто снился мне в последнее время, и все явно нервничали: Белен, меряя комнату огромными шагами, не находил себе места, сидевший в кресле Вихрь, закрыв глаза, трепал ни в чем неповинный маленький кубик, стоявший у окна Ганар, новый в моих снах человек, нервно прикусив губу любовался закатом, Юнал, который не мог сидеть без дела, что-то чистил в углу. Они явно ждали, и я благодарила своего хранителя за то, что мне не пришлось ждать, как им, потому что страшным было ожидание, повисшее в этой комнате… Внезапно все изменилось. Вихрь, замерев, опустил кубик и тот упал на пол с неожиданно оглушительным в тишине звуком. Белен незамедлительно остановился, вопросительно посмотрев на друга, обернулся, слегка бледнея, Ганар. Вихрь прислушался, жестом заставил друзей сделать два шага назад и показал на туман, клубившийся в середине комнаты. Я почувствовала странную силу, заструившуюся по комнате из этого тумана, эта сила, до сих пор мне неведомая наполнила душу паникой, но я уже не владела над своим призрачным телом — я могла только стоять и ждать, а рядом, почти касаясь рукой моей руки стоял маг. Неожиданно Вихрь дернулся, его рука прошла через мою, и маг вздрогнул, подозрительно уставившись на то место, где была я, но туман стал сереть, становясь плотнее, и маг вновь сконцентрировал на нем все свое внимание. Все замерли, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть тихий плеск неведомой мне энергии, а в центре тумана возник маленький синий кубик с двумя крошечными мушками внутри. Куб рос, насыщаясь цветом, играл красками, а вместе с ним росли и две мушки, оказавшимися фигурами сидящих людей, едва различимыми за игрой синего света. Когда куб достиг в своих ребрах где-то одного метра, его боковые грани раскрылись наружу, как лепестки цветка, и через мгновение синий свет втянулся в пол, оставив на время за собой серо-синий туман. Все стихло, люди вновь вспомнили, что им положено дышать, и Белен, замявшись на мгновение, с чувством сжал в своих объятиях спасенного Ланса, помогая ему встать:

— Не думал, что можно стать еще более худым, но тебе это удалось! — загремел Белен, но, увидев лицо друга, осекся:

— Что еще? Ланс пожал плечами, показав взглядом на Дала, так и оставшегося неподвижно сидеть в том же положении. Радость сменилась на всех лицах беспокойством, и Вихрь, опустившись перед Далом на колени, осторожно коснулся плеча друга:

— Дал! — позвал маг. — Дал! Я посмотрела на того, кого недавно так любила, и мое сердце сжалось от жалости. Вареон сильно похудел за время своего заточения, его кожа, когда-то здоровая и румяная, приобрела серый оттенок, глаза потухли, а лицо стало похожим на застывшую маску. До такого могла довести лишь огромная боль, даже моя разлука с Максимом не оставила на мне такого следа… Вареон, наконец очнувшись, показал глазами на браслет и попросил:

— Сними это! Если хочешь жить — сними! Все замолкли, я замерла, забыв, что меня и так никто не видит, когда маг осмотрел браслет. Не знаю, видел ли он то, что я, однако для меня запястье Вареона почернело, как бы полускрытое за зловещим туманом. Вареон, прикусив губу, осторожно осмотрел браслет: