Максимилиан I

Юлиан II постоянно преследовал только одну цель: расширение территории церковного королевства во что бы то ни стало. Любое средство, любое вероломство годились. Жуткие рассказы очевидцев о властолюбивом папе распространялись повсюду и достигли противоположной стороны Альп. Разве такие задачи должен преследовать папа, представитель Бога на земле? Максимилиан был абсолютно уверен: папство и церковные дела не могут больше вестись подобным образом. Когда наконец несколько кардиналов выступили с инициативой и созвали в Пизе антипапский совет, к ним с радостью присоединились и король Франции, и император.

Но скоро дело, поначалу казавшееся хорошо задуманным, обернулось провалом. Ибо для сопротивления Юлиану II, а уж тем более для его смещения требовалось нечто гораздо более серьезное, чем буря в стакане воды. Юлиан уже решил проблему совсем по-другому, зная, какими ходами можно обыграть Людовика XII и Максимилиана. Он опять провокационно сменил союзников и вступил в союз с Испанией и Венецией — шаги, в конечном счете направленные против императора и Франции.

Возмущение предательством папы не имело границ. Максимилиан назвал Юлиана II «хищным волком, поправшим все божественное и человеческое». И продолжил: «Без всякого страха Божия этот тиран поверг христианство в беспорядок, взалкал христианской крови и без разбору поднимает оба меча против всех; у него нет ни честного слова, ни верности, ни религии. Нужно собрать общий совет и выбрать достойного преемника».

Юлиан II мастерски умел создавать встречный ветер для парусов своих врагов. Желая опередить возможные нежелательные решения в Пизе, он сам созвал собор в Риме, опять поставив вопрос о возможности церковной реформы. В действительности речь шла о финансировании его любимой идеи: сбор денег для строительства собора Святого Петра и его художественного оформления.

Добрые намерения императора и французского короля в Пизе растаяли как дым. Людовик XII и Максимилиан не могли этого не понять и уступили. Хотя оба прошли многолетнюю школу политических интриг, они так и не доросли до уровня хитрости такого человека, как Юлиан II.

Виды на папский престол

Когда Максимилиана провозгласили в Триенте императором, он уже не был молодым человеком: его светлые волосы поседели, а на лице читались следы приближающейся старости. Но его стан оставался стройным, о его ловкости и боевом духе, как и прежде, ходили легенды. Он не утратил и силу своего воздействия на дам, хотя сам, вероятнее всего, смотрел на любовные утехи уже более спокойно. На многих праздниках, как и раньше, Максимилиан с восторгом участвовал в турнирах, правда, время от времени ему случалось падать с лошади и он уже не мог сам подняться в великолепных, но тяжелых доспехах. Но неудача не становилась проблемой для императора: как только его ставили на ноги, он разражался громким смехом, с юмором просил прощения за свою неловкость, подмигивая при этом дамам. Он сам так рассказывал в письме своему доверенному лицу Прюшенку: «Я достаточно много танцевал, бился копьем и веселился на карнавале… Я ухаживал за дамами и добивался благосклонности, много и от всего сердца смеялся. Но на турнирах я слишком часто падал, и у меня почти не осталось мужества. Впрочем, никакая дама не будет любить меня всем сердцем. Теперь пост, и я не знаю, как мне каяться в грехах: все, что я натворил в эту Масленицу, говорит само за себя».

Максимилиан исповедовал собственную личную религиозную философию, не во всем согласовывавшуюся с предписаниями церкви. Но кто в те переломные времена на самом деле знал заповеди, тем более в точности следовал им? Живи сам и позволяй жить другим — так звучал тогдашний девиз, хотя время от времени к небу возносили молитвы, дабы не впасть в немилость у Бога. Все, разумеется, недобросовестно следовали учению христианской церкви, ведь распутную жизнь вели сами церковники. Большинство из них стремилось к владению материальными ценностями, причем их тактика получения денег ни в коем случае не основывалась на любви к ближнему. Деньги правили миром, а прежде всего церковью и ее служителями. Правая рука Максимилиана, Маттеус Ланг, являлся для многих образцом для подражания: он собирал должности и приходы, даже не приняв святого крещения. Только по тонзуре и облачению можно было узнать в нем кардинала, которым он в конце концов стал, но его было бы уместнее считать могущественным господином над епископствами и аббатствами, не отказывавшим себе ни в одном удовольствии и уединявшимся с красивыми девушками за задернутыми занавесами кровати с балдахином.