Малабарские вдовы

– Миссис Мистри, пожалуйста, называйте меня Элис. Я вам очень благодарна за приглашение на ленч. Очень самоотверженно – звать кого-то в гости, когда вы еще не оправились от вчерашних тревог.

– Да, я чувствую себя немного усталой, – с приязненной улыбкой подтвердила Камелия. – У нас в Индии матерей подруг принято называть тетушками. Я с удовольствием стану вашей тетушкой Камелией.

– Спасибо, тетушка Камелия! – сказала Элис, широко улыбаясь в ответ.

В прихожую вышла и Гюльназ, приблизилась к их сердечному кружку. Она очень сдержанно произнесла:

– Мисс Хобсон-Джонс, меня зовут Гюльназ. Я невестка Первин, но мы с ней знакомы еще с начальной школы.

– А потом вы вышли замуж за ее брата – какая интрига! – восхитилась Элис, подмигнув. – Пожалуйста, зовите меня Элис, Гюльназ! Скажите, а Растома вы тоже знали, когда он еще ходил в коротких штанишках?

Гюльназ покраснела.

– Нет. Наш брак организовали родители.

– И очень удачно, – добавила Первин, улыбаясь Гюльназ – возможно, та расслышала, как она называет Элис своей лучшей подругой. – Ты не представляешь, каким благотворным оказалось для моего брата появление в нашем доме Гюльназ. Мы все считаем, что нам очень повезло.

Еще несколько минут молодые женщины обменивались любезностями, а потом Камелия позвала их к столу – есть рыбу, картофельный карри, чапати, дал-пулао и качумбер[80].

– Вы так каждый день едите? – Элис уже потянулась к ножу и вилке.

– Конечно. Вы не против морского леща? – осведомилась Камелия.

– Разумеется. Но где же рыба? – Элис в изумлении уставилась на исходящий паром свернутый лист банана у себя на тарелке.

– Это патра-ни-мачхи[81], блюдо парсийской кухни, – пояснила Гюльназ. – Сам лист мы не едим. Разверните – там внутри лежит нежное филе с острой кокосовой пастой сверху.

– Невероятно вкусно, – похвалила Элис, попробовав. – А чили вы не стали добавлять ради меня?

– Я побоялась, что от чили у вас разболится желудок, – созналась Камелия. – Я ошиблась.

– Я родилась в Мадрасе, нянька моя была тамилкой. Несите чили!

После ленча Гюльназ решила передохнуть. Первин заподозрила, что Элис ее слегка утомила. Гюльназ спросила про последние английские веяния, а Элис вместо того, чтобы рассказывать про наряды и фильмы, произнесла монолог про победы суфражисток, будущее женщин в математике и независимость Ирландии.

Первин тоже притомилась после сытного ленча, но в голове все еще крутились события последних нескольких дней.

Первин пригласила Элис наверх и сквозь свою прохладную спальню вывела на большой балкон. Лилиан дремала, но тут же пробудилась при виде блюдечка с ломтиками огурцов и помидоров, которыми Элис принялась ее угощать. Съев свой ленч, попугаиха устроилась у Элис на плече и долго разглядывала ее светлые волосы, прежде чем клюнуть.

– Лилиан, людей нельзя клевать! – укорила ее Первин, и Лилиан тут же упорхнула в сад. – Похоже, ей стало стыдно за ее поведение.

– Не надо ее антропоморфизировать, – заметила Элис. – Птицу тянет на любой источник света. Она решила, что волосы у меня съедобные, а когда поняла, что нет, сразу улетела.

– Ах, Элис. – Первин вздохнула. – Поверить не могу: мы тут сидим и перешучиваемся, будто ничего и не случилось.

Элис подалась вперед, накрыла ладошку Первин своей крупной ладонью.

– Когда Гюльназ позвонила и я поняла, что ты не у себя в кабинете, не разбираешь бумаги, я сперва подумала, что ты в очередной раз решила меня провести. Ну, сходить в кино без меня.

– Я же тебя первая пригласила. Как ты такое могла подумать?

– Я вижу, как на меня смотрят, когда я иду по городу. Да, некоторые улыбаются и делают намасте, но я прекрасно понимаю, что нас здесь недолюбливают. Тебе небось пришлось уговаривать родителей, чтобы меня допустили к вам за стол!

– Ты же знаешь: я с самого твоего приезда хотела тебя пригласить, а сегодня это спонтанное приглашение придумала моя невестка. – Первин шаловливо добавила: – И мне очень нравилось смотреть, как щедро ты посыпаешь рыбу свежим зеленым чили.

– А твоя мама все это время объясняла, что рыба называется «мачхли», а чили – «мирчи». Ну и сложный же язык этот хинди.

На балкон вошла горничная Джая с удлиненным кедровым футляром в руках.

– Мемсагиб, это только что доставили из строительной фирмы Мистри.

– Как раз вовремя. – Первин поставила футляр на колени и тут же поняла, что ей едва ли не страшно его открывать. Сохранилось ли содержимое – или внутри она обнаружит гнездо долгоносиков и обрывки бывших чертежей?

– Держишь прямо как младенчика. Что там? – поддразнила ее Элис.

– Покажу, но сначала открою на столе у себя в спальне. Документ старый, не хочу, чтобы что-то улетело по ветру.

– Это не какая-то юридическая тайна, к которой мне нет доступа? – уточнила Элис, заходя в дом вслед за подругой.

– Нет, что ты. Это архитектурные чертежи дома номер двадцать два по Си-Вью-роуд.

В футляре лежала кожаная папка, а в ней – несколько чертежей на плотном картоне: он пожелтел и обтрепался на краях. Однако сами планы не пострадали ни от сырости, ни от насекомых, чернила не выцвели, все надписи остались разборчивыми.