Малая Бронная

— Надо быть сдержаннее. Пойдем, доченька.

Остальным было с ними не по пути. Подхватив ватное одеяло и большую сумку, Зина сказала:

— Ей что, у нее сердце самолюбное, хоть все провались.

В центре пересели на другой трамвай, в метро было не с руки, и покатили на свой трудфронт. Почти и не опаздывали, если там начало работ с девяти… А Зина все шмыгала коротким носиком, не могла успокоиться:

— Это ж надо, и Наточка сегодня, и Денис средь ночи убег с Машей, да она не провожать, а, как Настась Пална с Нюрой, на работу, и мы покатили обороняться. Все, разом. В доме, считай, пусто, Пашутка да Люська сторожевать Мачаню остались.

— Хватит, Зин, тоску нагонять, — тихо попросил Славик, и пошел к старику вагоновожатому.

Аля тоже подошла к ним. Славик упрашивал:

— Дайте порулить, а?

— Это ж не велосипед, вагон центровать надо… Сам еле владею, с пенсии сняли на подмогу, а все из-за Гитлера, чтоб его вывернуло наизнанку.

— Наизнанку? Это интересно бы посмотреть, — подлаживался к деду Славик, но все напрасно.

Зина сидела понуро, обняв одеяло и сумку, Аля знала, что нянька-тетка ехала теперь с виноватым сердцем. Дала телеграмму родителям Славика, чтоб разрешили ему работать на трудфронте, а ответа не дождалась, вот и покатила со своим любимцем. Хотела одна отправиться, а как его оставить? Он может и на фронт убежать, с него станется, шустрый. Толку от него на фронте ноль, а убьют?

Благополучно «доцентровав» свой трамвай до конечной остановки, старик вагоновожатый сказал своим пассажирам:

— Вы окопы рыть? Идите на КПП.

— А это что? — спросила Зина.

— Контрольно-пропускной пункт. Без него никак, положение осадное. Там вас на попутку посадят.

— Спасибо.

Шофер попутки притормозил у самого места назначения, возле двухэтажного здания темного кирпича, стоящего одиноко на необозримом поле, и крикнул тонконогому носатому мужчине:

— Яша, принимай пополнение!

Яша поерошил свою стоячую шевелюру длинными пальцами и, оглядев их пожитки, быстро перебирая тонкими ногами в хромовых сапогах, пошел за дом, поманив их за собой. Вышли в чисто поле! Шли, шли… Увидели маленький, в два окошечка, домик. Возле него рыла землю всего одна женщина в ватнике, старых бурках и военной ушанке. Яша подлетел к ней:

— Паночка, как обещал, привел тебе хороших ребят, командуй! Вот им на неделю талоны в столовую. — И, отдав ей талоны, повернулся к «хорошим ребятам»: — После ужина подойдете ко мне, определю на жительство, это самый трудный вопрос. Успеха вам! — и застриг тонкими ногами обратно, к едва видному кирпичному дому.

— Разбирай лопаты! — крикнула Пана так, будто их было не трое, а сотня.

Лопаты лежали тут же, вместе с колышками, скрепленными бечевками. Разглядели они и прорытый контур прямоугольника, длинного и широкого.

— Эта траншея — наша сегодняшняя норма, при глубине в человеческий рост не меньше моего, а то нароете солдатам по колено.

Рыть так рыть. И, взяв лопаты, они стали ковырять плотную землю.

— Так не пойдет, — сердито нахмурила светлые брови Пана. — Ты, былинка, — кивнула она на Алю, — становись с подругой в тот конец, а кавалер со мной — и навстречу па-ашли-и!

Сбросив жакетку, Аля тыкала тяжелую лопату в крепко сплетенные корешки жухлых трав и никак не могла одолеть их, добраться, как остальные, до земли. Лопата вязла, а не резала корни. Стало жарко от усилий и стыда, приспособились же Зина со Славиком, сняли этот верхний слой, уже землю помаленьку выбирают.

Совсем иссякнув, она опустилась на жакетку, Славик плюхнулся рядом:

— Зин, дай пожевать, и пить охота.

Зина достала из сумки узелок с хлебом и вяленую рыбину, Аля добавила к этому свои «запасы», все разделили на четыре части и, пригласив Пану, стали есть, поочередно запивая чаем из бутылки Зины.

— А вы люди, — поев, сказала Пана. — Спасибо. Я — осоавиахимовка, послана сюда по заданию, — многозначительно посмотрела она на новых друзей. — Вас-то я сразу определила: школьники и нянька.

Зина обиженно поджала маленький рот, а Славик возразил:

— Мы почти правильно, школьники, но работали на заводе, а это моя мама Зина.

Пана снисходительно улыбнулась, а у Зины кровь бросилась в лицо, оно стало смугло-кирпичным, а глаза засияли, как у молоденькой.

— Ладно, мне все едино, теперь за дело, фашист не станет ждать, когда мы все подготовим для встречи. Ты, былинка, возьми обычную лопату, совковая после нужна будет.

Аля смутилась. Как это ее угораздило схватить совковую лопату? От всех этих встреч-расставаний расстроилась, соображать перестала? Взяла обычную штыковую лопату, и дело пошло.

В просторе гулял ветерок, обдувал разгоряченные работой лица, а где-то недалеко поухивали выстрелы пушек. Небо в облаках, высоких, белесых, не пропускающих солнца. Казались они тут сиротливой кучкой забытых людей…

— Обедать не пойдем, — сказала, распрямляясь, Пана. — Закусили неплохо, нечего время терять на хождение, покрепче поужинаем, шабашить, как стемнеет. — И сожалеюще вздохнула: — Рано темнеет.