Малая земля

Убрав ногу с педали, Алексеев переместил стволы левее, нащупывая третью зенитку, по которой должны были отработать Ивченко с Мелевичем. Попали ли товарищи, еще далеко не факт, а получить в ответку порцию смертоносных двадцатимиллиметровых подарков не хотелось категорически. Если пушка еще жива, от них с Федором только кровавые клочья полетят – фрицы подметут позицию в три секунды, поскольку с профессиональным наводчиком разведчикам не тягаться. А о том, что оставалось от моджахедов после работы «Шилки» по живой силе, он слышал неоднократно, и от бати, и от его афганских однополчан.

Снова оглушительный грохот одновременно работающих автоматов и кувыркающиеся по земле гильзы. И короткие высверки попаданий, когда снаряды накрыли вражескую позицию. Все, пипец четырехстволке, больше из нее не постреляешь, сразу в переплавку. А неплохо он отстрелялся, особенно для первого-то раза! Практически снайпер, блин! И патроны как раз закончились, пора перезаряжаться.

Не дожидаясь команды, Карасев бросился к орудию, торопливо меняя опустевшие магазины. Степан занимался тем же самым, обслуживая правую пару стволов.

Увидев, как сержант потащил из стойки новую кассету, старлей рявкнул, надеясь, что товарищ услышит:

– Все, эти четыре последние! Больше не успеем! Давай к пулемету, прикрывай, фрицы могут вон оттуда попереть! Как отстреляюсь, даю ракету, и отходим! Понял, нет?

– Так точно, понял! – проорал в ответ Федор, бросаясь к пулемету.

Краем сознания отметив, что вторая зенитка тоже еще огрызается огнем, старлей частым веером выпустил последние восемь десятков патронов. Уже не особенно стараясь хоть куда-то попасть, просто добавляя в окружающую обстановку новую порцию хаоса. И, едва Flak 38 замолчала, на сей раз уже окончательно, дернул из-за пазухи ракетницу. Взвел курок и выстрелил, с радостью наблюдая расцветшие в сереющем предрассветном небе зеленые звездочки.

Заминировать зенитку? Да ну ее на фиг, некогда – да и незачем, если начистоту. Гитлеровцы только что потеряли все имеющиеся в наличии самолеты, большую часть заправщиков – вон как на той стороне жарко полыхает, – и фиг его знает, сколько еще всякого-разного аэродромного имущества, не считая обслуги. Да и пилоты вполне могли под обстрел попасть, уж больно плотно по опушке садили. К чему мелочиться? Ну, разве что похулиганить чуток напоследок: из чистого озорства Степан вытащил из подсумков караульного горсть патронов, закинув в каждый из стволов по несколько штук. Идея откровенно дурная, вряд ли немецкие зенитчики станут стрелять, не проверив орудие, еще и руку об раскаленные пламегасители обжег, но… пусть будет. В боевом запале могут и пульнуть по отступающим русским диверсантам, в итоге весьма неприятно удивившись результатам этой стрельбы…

Все, пора уходить, сейчас буквально каждая секунда на счету. Скоро начнет светать, а до этого кровь из носу нужно успеть оторваться хотя бы на пару-тройку километров. Поскольку теперь за них в любом случае возьмутся всерьез. И уже совершенно не важно, принимают ли их за парашютистов или нет: искать станут со всем рвением и прочей боевой злостью. Глебовка стала для фрицев серьезным ударом по самолюбию, особенно с учетом захваченного румынского контрразведчика (хотя далеко не факт, что они об этом наверняка знают, штаб-то благополучно сгорел, так что пока еще разберутся в количестве и принадлежности обгорелых трупов), но разгромленного аэродрома – однозначно не простят. И разведчики это отлично знали: обсуждая план операции, Степан не скрывал, что нападение на аэродром вполне может оказаться билетом в один конец. Авантюрой, как уже говорилось. Но с необходимостью нанести этот удар однозначно согласились все бойцы – еще и оскорбились, когда Алексеев предложил несогласным остаться в прикрытии. А сейчас стоило попытаться вырваться. Пусть и с минимальными шансами на успех – но попытаться…

Внезапно заработавший пулемет отвлек старлея от размышлений: Карасев вступил в бой. Хреново. Похоже, отойти они – по крайней мере, они с десантником – не успели.

Присев за бруствером капонира рядом с Федором, морпех подтянул поближе запасной короб с патронной лентой и изготовил к бою собственный «ППШ»:

– Куда пуляешь, Федь? Немцы?

– Да кто ж их в темнотище разберет? Или фрицы, или союзнички ихние, мамалыжники которые. Вон оттудова подбирались, со стороны леса, как вы и предупреждали. Я их осадил немного, но сейчас…

Сержант недоговорил: лесная опушка расцвела множеством вспышек, и в обвальцовку орудийной позиции ударили первые пули, пока еще не особо прицельные. Основная масса прошла выше, с коротким свистом вспарывая воздух над головой или визгливо уходя в рикошет, если попадали по зенитке.