Мальчик Джим

– А когда его выпустили, он остался таким же плохим?

– Может, и еще хуже. Эймос ни капли не изменился в Атланте. Разве что постарел и утратил мастерство изготовления виски. Говорят, что когда он вернулся, то не смог как следует приготовить ни одной партии «Черри Баунс». То ли он недостаточно сильно подогревал напиток, то ли слишком перегревал, но все получалось так, что и в рот не возьмешь. Говорят, что именно по этой причине он так плохо обращался с твоим папой и бабушкой. Он все потерял, кроме своего дурного нрава.

– Один раз папа прострелил дырку в самогонном аппарате Эймоса Гласса, – сказал Джим.

– Твой отец был смелым человеком, Док. Люди поговаривали, что Эймос в свое время убил одного или двоих и не за такие провинности.

Джим представил себе, как его отец сидит на корточках в зарослях лавра и тщательно выбирает точку для прицела на стенке дистиллятора Эймоса. От этого он воспылал смелостью и гордостью за отца.

– Мой отец ничего не боялся, – заявил он.

– А ты боишься Эймоса Гласса? – поинтересовался дядя Зино.

– Нет! – соврал Джим.

– Ну и хорошо. Вот мы уже подъехали.

Джим резко выпрямился и огляделся вокруг. Они ехали через прохладный лес: тсуга, лавр, белые сосны, – но ничего не говорило о том, что здесь кто-то живет. Впереди дорогу пересекал горный ручей. Дядя Зино остановил грузовик посреди брода. Снизу по течению ревел водопад. А с другой стороны ручья разлилось широкое зеленое озерцо, производившее впечатление прекрасного места для плавания и рыбалки. На дальнем конце водоема, на мелководье у берега с цветущим лавром, в грязноватой лужице, время от времени вода возмущалась.

– Это Ручей Пантеры, Док, – сказал дядя Зино. – Берет начало из трех источников, вон там, наверху. А на вид кажется, будто что-то выползает из воды и прячется в зарослях лавра.

– Как ты думаешь, что это было такое? – спросил Джим.

– Не знаю, что и сказать, – ответил дядя Зино.

Они выехали на другой берег ручья.

За следующим поворотом стоял длинный некрашеный дом с анфиладой, фронтон которого выходил на дорогу. Дядя Зино остановил грузовик, не заезжая во двор. Во дворе, заросшем бородачом и песчанкой, примостился заржавевший грузовик. Дом казался нежилым; он скорчился под провисшей жестяной крышей. Высоко над ней поднимались раскрошившиеся каменные трубы. Джим видел дневной свет, пробивающийся сюда над крышей с другого конца двора. Весь дом просел, доски отошли и загибались, как стружка на частично отесанной палке. То был самый длинный, самый смешной дом из всех, что Джиму когда-либо доводилось видеть. Не знай он, кто ждет внутри, – возможно, и рассмеялся бы.

– Это дом твоего деда, – сказал дядя Зино.

– Да, сэр.

– Он сам его построил сразу после войны.

– А почему он такой длинный?

– Знаешь, все здесь говорят, что Эймос знал, как начать строить дом, но не знал, как остановиться.

– Ох…

– Сам Эймос говорил, что дом этот в один этаж в высоту и пять этажей в длину.

– И здесь родился мой папа?

– Да, в этом самом месте. И жил здесь, пока не спустился с гор.

– А дедушка мой сейчас там?

– Думаю, что да. Я слышал, что он серьезно болен. Ты готов?

Не успел Джим ответить, как две длинноногие девочки, лет четырнадцати-пятнадцати, выпрыгнули из кустов лавра и понеслись, как оленята, к дальней части дома.

– Я еще раньше их увидел, – прокричал дядя Корэн из кузова.

– Ну теперь мы знаем, каково купаться в ручье, – сказал дядя Зино.

– Кто они? – спросил Джим.

– Понятия не имею. Но думаю, что скоро мы это выясним.

Дядя Зино заехал во двор и остановился у старого грузовика. Через дверь с проволочной сеткой Джиму был виден весь дом до самого его конца, куда через заднюю дверь проникал яркий треугольник света. В промежутке между этими двумя дверьми дом выглядел зловеще темным. Дядя Зино посигналил, подождал несколько минут, потом вышел и обошел вокруг грузовика. Девчоночье личико выглянуло из-за стены справа от двери с сеткой и исчезло так же быстро, как и появилось. Другое личико, копия первого, показалось из-за стены слева от двери и мгновенно скрылось. Дядя Зино остановился на месте.

– Привет. Кто-нибудь дома? – позвал он.

– Вы – кто? – девчоночий голос прозвучал настойчиво.

– А вы кто?

– Мы первые спросили.

– Я Зино Макбрайд из Элисвилла. Там, в кузове, мои братья, Корэн и Элл. А на переднем сиденье мой племянник – Джим Гласс. Он внук Эймоса.

– У Эймоса нет внуков, – сказал второй голос.

– Это сын его сына Джима, – ответил дядя Зино.

Никакого ответа из дома не последовало.

– Сегодня у него день рождения, – попытался вставить из кабины дядя Корэн.

Где-то внутри дома Джим услышал сердитый шепот. Два личика снова появились в двери, но через минуту исчезли каждое за своей стеной.

– У Эймоса нет денег! – выкрикнула первая девчушка.

– А если у него что-нибудь припрятано, то это он должен нашему папе за то, что мы здесь живем, – сказала вторая.

– А вот это не нужно было им говорить! – прошипела первая.

Дядя Зино снял шляпу, пригладил волосы и посмотрел вверх, как будто задумался перед молитвой. Затем он опять надел шляпу.