Мальчик из Джорджии

Я метнулся назад к сараю. Моего старика нигде не было видно. Хэнсом Браун сидел на заборе, спиной к дому, и смотрел куда-то вниз. В эту минуту я услышал, как мама идет по комнатам, громко хлопая дверями, и выскочил в калитку, чтобы не попасться ей на глаза, когда она выйдет на заднее крыльцо.

Я забежал за сарай  и вдруг вижу, мой старик стоит под сиреневым кустом и протягивает телочке пучок свежей тимофеевки. Хэнсом по-прежнему сидел на заборе, смотрел на них и молчал.

—  Красавка, сказал мой старик, почесывая телочке шею и поглаживая ее по спине.

В эту минуту из калитки выбежала мама. Она, как увидела моего старика с телочкой, так и замерла на месте.

—  Красавка, — сказал папа, гладя телочку.  —  Ах, ты Красавочка!

Тут мама застонала, папа с Хэнсомом обернулись и увидели ее.

—  Марта! —  сказал мой старик, подходя к сараю и глядя на маму. — Марта, что с тобой? Ты не заболела?

Мама выпрямилась и заплетающимися шагами двинулась к нам. 

—  Моррис, — слабым голосом проговорила она. — Что же это, Моррис?

Папа вернулся к телочке и протянул ей пучок тимофеевки.

—  Знаешь, Марта, как чудно получилось, —  сказал он. —   Пошел я утром на Терновую речку, сидел - сидел с удочкой —   хоть бы раз клюнуло. Решил, надо уходить, соберусь как-нибудь в другой день. На обратном пути вижу полоску тимофеевки. Трава замечательная! Я взял да и нарвал несколько пучков, так она мне понравилась. Потом вышел на дорогу, оглянулся, а за мной идет телочка, Видно, отбилась от стада. Иду дальше —  про нее и не думаю; потом уж около самого дома оглянулся еще раз: а она все плетется позади. Подошел к сараю —  она за мной. Ну что ж, думаю, дай-ка угощу ее той самой тимофеевкой, которая мне так понравилась. Правда, чудно получилось?

— Вильям,  —  сказала вдруг мама, поворачиваясь и глядя на меня. —  Ступай в дом, закрой двери и спусти занавески на окнах. И сиди там, пока я тебя не позову.

Если мама так прогоняла меня, значит, она собиралась дать хорошую взбучку моему старику. Мне, бывало, не хочется оставлять его одного, когда мама начинает злиться, но приходилось делать, как было велено.

Кончив говорить со мной, мама повернулась и посмотрела на Хэнсома, который сидел на заборе. Хэнсом мигом спрыгнул вниз, не дожидаясь ее окрика.

—   Хэнсом, уйди куда-нибудь и сиди там, пока я за тобой не пришлю.

Хэнсом тут же пошел к огороду.

—   И если тебя будут спрашивать про телку, Хэнсом Браун, чтобы ты и пикнуть не смел, — сказала мама. — А то начнешь врать по своему собственному почину. Держись от людей подальше, пока я за тобой не пришлю. Слышишь,  Хэнсом?

—  Слышу,  мис’Марта, — ответил он.— Я так и сделаю.  Я всегда стараюсь делать так, как вы мне велите или как мистер Моррис велит.

Хэнсом ушел на огород, а я спрятался за забором.

— Ну, Моррис, — начала мама, круто поворачиваясь к моему старику. — Как ты теперь будешь оправдываться? Ведь с тех пор как ты свел телку у Джима Уэйда, времени прошло порядочно, небось, успел придумать какую-нибудь небылицу? А что хуже всего? То, что ты несчастного не­смышленого негра, Хэнсома Брауна, запутал в свои во­ровские дела да еще заставил его врать!

—  Стой, Марта, подожди, —  сказал мой старик. — Ты уж очень торопишься. Эта телка сама сюда пришла. Зачем винить меня, если она...

—   Зачем винить тебя, если ты нарвал чужой травы, привязал ее к удочке и всю дорогу размахивал этой травой перед самым носом у телки и заманивал ее все дальше и дальше!

Мой старик стоял с глупым видом, придумывая, что бы такое ответить, и удивляясь, откуда мама знает про тимо­феевку и про все остальное.

Мама строго уставилась на него, но больше ничего не сказала. Потом она посмотрела на телочку, которая все еще жевала тимофеевку.

—   Телке, видно, понравилось за мной идти, иначе ни­как этого не объяснишь, — сказал мой старик. — Ты посуди сама, зачем бы ей...

—   Как только стемнеет, Моррис, возьми веревку и от­веди телку назад, на выгон, откуда она украдена. И если тебе кто-нибудь встретится по дороге  —  негр или белый, все равно,  —   спрячься в кусты и пережди, пока не пройдут.  Я не хочу, чтобы люди знали, что ты украл телку и привел ее домой средь бела дня.

Мой старик оглянулся и посмотрел на телочку, а те­лочка подняла голову и посмотрела на него. Она долго смотрела на моего старика, не переставая жевать тимофе­евку.

—   А какая она хорошенькая, правда, Марта? — сказал папа, поглаживая телку по носу и по шее.— Красавка! Ах, ты Красавочка!

Телка повернула голову и посмотрела на маму. Тогда мама подошла к ней и погладила ее по носу. Телочка смотрела маме прямо в лицо, и мама, видно, тоже не могла оторваться от нее.

Они долго стояли так и смотрели друг другу в глаза, а мой старик вынул тем временем из-за пазухи еще одну порцию тимофеевки.

—  Красавка, — сказала мама, беря тимофеевку у него из рук и протягивая телке. — Как подумаешь, что ее надо отвести на выгон, так даже грустно становится. Будет стоять там... по ночам холодно, а в дождливые дни и вовсе не сладко.

Папа сел под куст сирени и стал смотреть на маму и на телку. Теперь вид у него был совсем спокойный.