Мальчик из Югуру

— Не бойся, мать. С нами бог. Дух моего отца всегда здесь, в этом доме... Смотри, ты же ходишь! Ты теперь всегда будешь ходить! — говорил он, потихоньку ведя ее к хижине. И нам Алайя, немного успокоенная, но еще не совсем уверенная в своих силах, опираясь всей тяжестью на сына, шла медленно и осторожно.

Селики принесла стул, и Киланко усадил на него свою мать, чье исцеление совершенно затмило все случившееся с Айао.

Рыбак Идоу, стараясь понять из слов окружающих, в чем дело, был тоже изумлен происшедшим. Наконец дошла очередь и до него, и он объяснил, как ему удалось спасти Айао.

— Он кричал так громко, что было слышно в том месте, где я находился!

— А мы с малышкой Анату как раз были в тростниковых зарослях, когда раздался душераздирающий крик.

— И я сказала, что это, должно быть, балуется кто-нибудь из рабочих на полях, — добавила Анату.

— Потом долго ничего не было слышно, и вдруг снова крик... Тогда мы с внучкой бросились на помощь, даже не подозревая, что это наш Малышка попал в беду! — сказала нам Сикиди.

Как из сосуда с забродившим соком, из которого выскочила пробка, текли слезы из глаз Айао. Растерянный и жалкий, он просил прощения у всех, стоявших вокруг него под навесом дома: нет, он никого не хотел огорчать, но ему было так скучно одному в этом пустом доме!

— Почему же ты не пришел ко мне в сад, мой Малышка? — ласково спросил его отец.

— Ты мне всегда говоришь: «Ты слишком много болтаешь, слишком много задаешь вопросов, и никто из-за тебя не работает как следует».

— Бедный малыш! Ну теперь я буду брать тебя с собой...

— Мне надо уходить, моя пирога и моя рыба ждут меня, — сказал рыбак.

— Подождите! Вы получите свою долю тарпона, — сказал Киланко.

— Не нужно мне! Моя жена не захочет ее есть.

— Почему же? — поинтересовалась Селики.

— Ах! Если бы я знал почему! Моя жена очень суеверна: даже когда я приношу домой рыбу величиной всего с мою руку, она говорит, что это чудовище.

— Тогда, может быть, вы не откажетесь от апельсинов? — предложила Селики, и рыбак с благодарностью принял от нее корзину с фруктами, почти такую же тяжелую, как и огромный тарпон.

Весь день только и разговоров было, что об этой рыбе и о нам Алайе, которая снова встала на ноги и начала ходить. Отрезали огромный кусок тарпона для нам Сикиди и пригласили ее вместе со всеми родственниками завтра, в воскресенье, пообедать в доме Киланко.

— То, что со мной произошло, и все милости, которые всевышний и дух моего мужа ниспослали нам сегодня, стоят того, чтобы устроить небольшой праздник, — сказала нам Алайя.

— Что верно, то верно, моя дорогая Алайя. Ты права, и завтра мы все обязательно придем, — заверила нам Спкндп.

22. АЙАО ПРИНЯТ В КОМПАНИЮ СТАРШИХ

Разговор вспыхнул с новой силой, когда из школы вернулись дети и стали обсуждать все случившееся, вспоминая то, что им рассказывали на уроках естествознания.

— Шаль, что тарпона уже разрезали на куски, — с грустью сказал Камара, которому очень хотелось измерить его.

— А потом ты бы хвастался перед своими товарищами: «Мой маленький брат моей удочкой поймал на днях тарпона длиной во столько-то метров и столько-то сантиметров!» — поддразнила его Сита.

— Ну и что? Разве плохо говорить правду?

— Нет! Но это не правда, а хвастовство и пустая болтовня!

— Мне бы хотелось посмотреть на целого «серебряного короля», чтобы представить себе, на что он похож, — сказала Ньеко, трогая плавники и тихонько приговаривая: — Спинной плавник у него очень сильный и острый. А хвост похож на веер...

— Тарпон весь покрыт щитками, это очень интересно,— сказал Исдин.

— Щитки у кайманов и крокодилов, а не у рыб, — поправил его Ассани.

— И все равно я в своем сочинении написал бы: «Мой брат однажды, изловчившись, поймал огромного сильного тарпона, покрытого щитками, как у крокодила», — заупрямился Исдин.

— «Изловчившись»... Любишь же ты щеголять своими знаниями! — заметил Бурайма.

— Разве я виноват, что ты даже в третьем классе[21] не разбираешься в деепричастиях? — возразил ему Исдин и тут же получил от брата такую затрещину, что искры посыпались у него из глаз.

— Перестань, Бурайма, я же тебе запретила бить своих братьев! Ты воображаешь, что тебе, как старшему, все позволено!— вмешалась мать.

— Ну, вот что! Сегодня ты увидишь, как будет восстановлена справедливость. Заложи-ка руки за спину, подними голову и стой не шевелясь!—приказал Киланко своему старшему сыну. Затем, обратившись к Исдину, он добавил: — Ты получил от него затрещину, ударь его за это два раза.

Сказано — сделано, а надо заметить, что рука у Исдина была не из легких. Мир оказался таким образом восстановлен. Выпроводив детей, Селики принялась ловко очищать от чешуи куски рыбы, специально оставленной до их прихода.