Мальчик из Югуру

— Тогда сидите на месте и другим не надоедайте! — строго сказал Джилага.

— Вот неугомонные! А еще в школу собрались... — вздохнул Киланко.

— Там их быстро усмирят, — заметил Джилага, хотя сам, как и Киланко, никогда не ходил в школу.

— Оставьте их, пусть они смотрят в окошко! Мне такие живые дети, как ваши, гораздо больше нравятся, чем слишком послушные, которые всю дорогу сидят, застыв на месте, как глиняные истуканы, — сказал мужчина напротив.

— Когда наш маленький Аруна́ был еще жив и ездил с нами, он всегда стоял у окна и смотрел, как «все вокруг бежит в одну сторону, а поезд и мы едем в другую...»— так он говорил. И вот уже прошло восемь месяцев с тех пор, как злые духи и колдуны забрали его у нас... Ах, всевышний! Даже шесть живых детей, что ты нам дал, не заменят того седьмого, которого у нас отняли и съели колдуны[28], нашего любимого Аруну... — с волнением проговорила его жена, вытирая слезы концом своей пани.

— Идите сюда, дети! — позвал мужчина.

Малыши стояли в нерешительности, не зная, что им делать. Тогда отцы слегка подтолкнули их. Они робко подошли к мужчине и женщине, которые поставили их на лавочки у окна, придерживая с обеих сторон.

Айао и Анату казалось, что они видят реку Алато со склона горы Югуруны. После того как широкое водное пространство, напоминавшее им их реку, исчезло из виду, они спустились дниз и, поблагодарив мужчину и его жену, отправились на свои места.

Через две остановки после Элеше поезд, подойдя к вокзалу в Джен-Кедже, протяжно засвистел и со страшным скрежетом и лязгом остановился. Многие из пассажиров вышли из вагонов, а вместо них вошли другие.

28. У ДЯДИ ЭКУЭФФИ В ГОРОДЕ

Высокий мужчина в бубу, бабушах и маленькой вышитой шапочке, празднично одетый, как Киланко и Джилага, шел к ним навстречу с распростертыми объятиями. Айао узнал^дцдюшку Экуэффи и, выпустив руку отца, со всех ног бросился к нему. Тот поднял его над головой, и от этого движения широкая бубу на нем разлетелась в стороны, словно крылья у птицы. Он был очень рад встрече со своим племянником. Опустив его на землю, дядюшка Экуэффи поздоровался с Анату, потрепав ее по щечкам и назвав по-французски «красивой маленькой девочкой», чего Анату, конечно, не поняла.

Наконец стали здороваться мужчины. Продолжалось это довольно долго. Они по нескольку раз пожимали друг другу руки. После каждого пожатия, прежде чем разъединить руки, они прищелкивали пальцами. Затем, приложив левую руку к животу, правой рукой они прикасались то к сердцу, то к губам. Каждое рукопожатие сопровождалось чуть слышным шепотом, словно они молились друг за друга, за своих родных и за себя.

— Вы, должно быть, проголодались с дороги. Сейчас мы возьмем такси и мигом доедем до дома. Ведь начало суда в два часа. Твой друг и покровитель господин Непот, которого я встретил сегодня утром, сказал мне, что вы освободитесь к трем часам. В суде начинают с тех, кто приехал издалека: многое изменилось с тех пор, как ты, Киланко, отдал в школу своих первых детей.

Айао держался за руку дяди Экуэффи. Он больше не слушал разговора взрослых. Вокзальная толпа его совсем ошеломила. Никогда еще он не был окружен таким количеством беспрерывно снующих взад-вперед людей. Они толкали друг друга и даже не извинялись, громко кричали, жестикулировали, звали такси, носильщиков. Женщина выкрикивала на всю площадь: «Алааалу!»

Подбежал носильщик, но его перехватил кто-то другой из приехавших и потащил к своему багажу.

— Алааалу! — закричала еще раз женщина, и вынырнувший откуда-то мускулистый человек подхватил ее огромный баул и понес, едва удерживая его на голове.

— Есть же ремни, возьмись за них, иначе все свалится, — сказала женщина.

Огромный носильщик, ощупав тюк руками, вытащил наконец ремни и, ухватившись за их концы, побежал мелкой рысцой. Выпуклые мускулы на его теле играли при каждом движении. Телосложение этого человека поразило Айао. Столько интересных и любопытных вещей было вокруг, что глаза его разбегались, и ему не удавалось ни на Нем сосредоточиться. Весь вокзал, казалось, кружился вокруг него.

А вот начальник вокзала. Он одет получше, чем тот, в Элеше. И нет здесь, в Джен-Кедже, привокзальной толкучки, в которой так легко орудовать ворам. Здесь каждый занят самим собой. Торговки продают хлеб, жареную рыбу и фрукты. Хорошо одетые молодые люди просто прогуливаются...

Когда они выходили на привокзальную площадь, какой-то нищий с парализованными ногами, подтягиваясь на руках, остановился перед ними. Айао очень испугался, увидев такого человека, в смятении бросился к своему дяде и обхватил его руками. Анату, тоже перепугавшись не на шутку, попросила отца взять ее на руки. Она спрятала лицо на его груди, и он стал успокаивать ее, шепча ей на ухо, что нищий, так испугавший их, такой же человек, как и всякий другой, только он перенес тяжелую болезнь и остался калекой.