Мальчик из Югуру

Но Айао, услышав такую, похожую скорее на шутку, похвалу от бабушки, смутился и быстро спрятал руку за спину.

33. РАССКАЗ НАМ АЛАЙИ

Было решено, что Якубу приедет на сбор апельсинов.

Его родители дали согласие отпустить мальчика в Югуру на воскресенье.

Поэтому в субботу после обеда, по окончании школьных занятий, Фива вернулась домой с двумя приятелями. По дороге они без умолку болтали об учителях, об уроках физкультуры, о новостях в Афежу, в Амикане, где жил Якубу, в Югуру, потом снова о школе и о своих занятиях.

Вечером сразу после ужина, который обычно проходил под навесом дома, при слабом освещении двух висячих ламп, нам Алайя собрала вокруг себя тех из своих внуков, которые еще любили слушать сказки и легенды.

Якубу, принятый в доме, как член семьи, тоже присоединился к ним.

Тут были все, кроме Бураймы, Ассани, Исдина и Ньеко.

Бабушка сидела в старом кресле своего мужа, скончавшегося пятнадцать лет тому назад, а дети, приготовившись внимательно слушать, устроились полукругом на двух циновках около ее ног.

Одна из ламп, подвешенная к потемневшему бамбуковому столбу навеса, мягко освещала худощавое лицо старой женщины.

Нам Алайя выпрямилась, потерла руки. Под навесом воцарилась тишина. В болотах, за горой Югуруной, громко квакали лягушки. Жабы вели в этом нестройном концерте свою «партию». Пронзительно и нескончаемо стрекотали цикады... Тысячи невидимых насекомых наполняли ночь тянущими за душу звуками. В этом многоголосом хаосе, который, если не прислушиваться, не нарушал, казалось, ночной тишины, время от времени раздавались крики испуганных куропаток. Тьма сгустилась и в воображении детей заполнила собой весь мир.

Лучшей обстановки для сказок нам Алайя и придумать не смогла бы.

— Был такой же, как сегодня, вечер, — начала она, поднимая кверху указательный палец левой руки, словно призывая небо в свидетели правдивости ее рассказа. — Самый главный бог — Шембелебе создал уже землю, небо, людей и зверей. Небо было высоким, земля расстилалась далеко внизу, и Шембелебе неусыпно хранил все свои богатства. Много разных существ — и добрых и злых, и щедрых и скупых, и хороших и плохих — расселил он по свету.

Кофио́ и Олека́н были из этого числа. Первый из них, высокий, сильный, толстощекий, губастый, пузатый, резко отличался от второго. У Олекана, наоборот, лицо было острым, а походка — легкой и быстрой. Все любили Олекана за щедрость, в отличие от Кофио, который был прожорливым и жадным.

Но, несмотря на такое явное различие, Кофио и Олекан дружили между собой, ходили друг к другу в гости и в трудную минуту выручали один другого.

Однажды, когда Олекан возвращался с прогулки из-за горы Ологбо. у подножия которой находилась его деревня, он упал и сломал себе руку. Кофио принялся за ним ухаживать. Он ходил с глиняным кувшином к ручью за водой. А отправляясь на рынок, не забывал спросить у друга, не надо ли ему что-нибудь купить. Все это время он готовил Олекану пищу, беспрерывно пробуя ее. И прежде чем накормить Олекана, он, под всякими предлогами, умудрялся плотно поесть сам. То ему надо было проверить, хорошо ли проварился толченый ямс, то он с невинным видом говорил, что, кажется, забыл посолить соус, и съедал чуть ли не половину.

Олекану приходилось дорого платить за дружбу, которая связывала его с Кофио. Он лишался на три четверти своей еды и лучших кусков мяса и рыбы...

Но дружбе их все-таки настал конец. И случилось это после того, как Кофио пришел к своему другу почему-то хромая, весь в слезах, едва сдерживая стоны.

Обжора, каких еще свет не видывал, Кофио был на редкость скуп. Чтобы не тратить своих денег, он ночью ходил на участки соседей воровать ямс, маниоку и батат. Кофио предпочитал жить за чужой счет, а свои продукты продавать.

Соседи напрасно сторожили огороды, надеясь поймать вора. Им это никак не удавалось. У Кофио зрение было как у кошки. Он хорошо видел в темноте и никогда не приближался к огородам, если там были сторожа, хотя они и прятались. Но как только уставшие сторожа уходили, появлялся Кофио с большими корзинами и быстро их наполнял, радуясь своей удаче.

Утром хозяева, обнаружив, что их огороды кто-то опять опустошил, начинали причитать, взывая ко всем богам и к самому Шембелебе, прося их обрушить на вора свой страшный гнев.

Но у Шембелебе и прочих богов были и другие дела, поважнее проделок Кофио. «Подними сам кувшин с водой и поставь себе на колени, а потом уж проси других водрузить его тебе на голову». Иными словами, на бога надейся, а сам не плошай.

Те из хозяев, которые особенно пострадали, решили последовать этой народной мудрости. Они договорились по очереди по двое каждую ночь сторожить огороды, которые они обрабатывали группами по десять человек, распределяя урожай поровну.

Решено было взять луки, спрятаться в кустах и, как только появится вор, стрелять в него.