Мальчик из контейнера

— По телеку раз десять показали. Провели их сквозь строй, под охраной.

— Все может быть, — сказал Санников. — Не надо удивляться ничему. Идет грабеж-дележ! Полетят теперь папахи. А где и с головами вместе!

— Нам-то как быть, Андрюша? — не могла понять своей роли в этой кутерьме жена летчика-инструктора Санникова.

— Нам-то? — переспросил Санников. — Нам пока ничто не грозит. Могут попросить побомбить кого-то, могут попросить поддержать кого-то. Потом нас же в этом обвинят. Принцип стрелочника.

— Тогда зачем бомбить, если обвинят? — не уменьшала непонятливых глаз жена.

— Мы повязаны по рукам, ногам Присягой, уставами и приказами. Или — или? Чай свежий заварила?

— Конечно. Раздевайся, мойся, я сейчас накрою стол.

— Где Митька? Опять поет?

— Поет. Валерия Максимовна хвалит его, говорит, прекрасный голос.

— Может, хоть один из двух семей в люди выбьется, — высказался летчик Санников, закрывая за собой дверь ванной комнаты.

Коля сидел, прижавшись спиной к теплой батарее, и читал книгу, когда к нему подошел Сашка.

— Пойдем перекурим, — сказал он.

— Да я же не курю, — удивился Коля.

— Когда-то же надо начинать, — убедительно заявил Сашка. — Тут и запить впору.

Коля сунул в тумбочку книгу.

— Пойдем. — Встал, надел пилотку. — Куда? В курилку?

В курилке было полно желающих и покурить, и побалагурить.

— Пойдем туда, — показал Сашка на свободную скамью под деревом.

— Там же нельзя курить? — сказал Коля.

— Только что отказывался от курева, а теперь берет нетерпеж? Как вас понимать, Штирлиц?

— Ты сам хотел. Мне без разницы.

Сели на скамью. Сашка долго смотрел на Колю, а потом решился начать, видать, важный для него разговор.

— Как ты понимаешь эту стрелялку по Дому Советов, и вообще, как оцениваешь все происходящее там, наверху? Ты за кого, за белых или красных? — спросил он.

— Я? Я не знаю. Меня никто не спрашивал. А что, тебя уже спрашивали?

— Спрашивают. Совесть покоя не дает.

— А что спрашивать? Мы же ничего не знаем? За кого надо? Кто из них прав?

— Прав тот, кто победит! — это первое. А чтобы не наломать дров и потом не винить кого-то, надо крепко подумать: с какой стороны баррикады залечь?

— Наверное, надо туда, где Руцкой? — Коля не заметил по лицу товарища, что угадал нужную сторону баррикады, попытался полностью раскрыть ответ — Он все же наш! Летчик! Генерал! Воевал здорово! Был в плену!

— Да, ты прав, — согласился с доводами Коли Сашка. — Так и должно быть. Но в личном плане это проигрышный вариант. Таких во власть не пускают противники, для которых понятие Родины сводится к простому лозунгу: «Пользуйся всем без ограничений! Не стесняй себя рамками совести!» Последних большинство. Они заклюют, затопчут, заплюют каждого, кто станет на их пути. Ты хочешь быт заплеванным? Я — нет!

— Но и плевать я не буду! — убежденно заявил свою точку зрения Коля.

— Вот и приехали: я не за белых, я не за красных! Выбираем позицию Плохиша?

— Я за правду! За справедливость!

— Громко. Только, как ты будешь проявлять эти свои устремления? Кричать на площади? С булыжником в руках, этим оружием пролетариата, отстаивать правду? Ты запомнил текст Присяги, которую недавно принимал?

— Конечно! Знаю наизусть!

— Как тебе этот пункт: «Клянусь не применять оружие против народа и законно избранных им органов власти»?

— Не буду применять, и все! Что еще?

— А то! С народом все ясно и понятно, как божий день. А об «избранных им органах власти», надо хорошо подумать.

— Народ избрал свои органы власти, что с того? Чем они тебе не нравятся?

— Да хотя бы тем, что народ, как правило, не выбирает себе эти самые органы! Их ему навязывают!

— Какая разница, как появились на свет эти органы? — не понимал Коля тонкостей выборов. — Они должны быть — они есть! Пусть работают!

— И теперь не понимаешь сути дела? — Сашка чуть ли не с презрением уставился на Колю.

— Не понимаю. Объясни.

— Объясняю в последний раз. Слушай! Власть выбирают для того, чтобы она защищала чьи-то интересы. Так или нет?

— Ну, так. Не тяни! Что дальше?

— Дальше вот что: если бы народ выбирал сам, он бы и выбрал для себя нужную власть. Если же ее выбирает не народ, а кто-то другой, преследующий корыстные цели, то он и обзаведется властью, которая будет ему во всем потакать. Будет он воровать — власть закроет на это глаза, потому что она для того и создана им. Будет торговать Родиной — и тут она смолчит! И такую власть, как гласит Присяга, мы не имеем права трогать пальцем? Хуже того, нас могут послать с оружием защищать такую власть! Здорово, правда?

— И что теперь делать? — Коля почесал макушку, на которой отрастал хохолок.

— Ничего! Разберутся! Мой генерал, как ты сейчас, взъерепенился, вот и сидит без кофе и с одной курицей на неделю. А те, кто поддержал власть, получили шикарные квартиры, дачи! Самое обидное, тот народ, за который Руцкой сражается, предаст его. Ему, народу, такое расскажут про этого защитника, что он тут же променяет его на своего злейшего врага, и будет думать при этом, как вовремя избавился от страшного врага, предателя Родины и народа.