Мальчик из контейнера

— Наши, интернатовские! — гордо заявил Костя, кивнув на Валентина и Светлану. — Счас подгребет еще один наш, Петька Носов… — Вскоре пришел и Петька, передал Косте бутылку водки.

Суетясь, сели за стол. Подняли рюмки с водкой. Дружно поздравили с новосельем, выпили, затыкали вилками в тарелки.

— Ну, и хоромы ты отхватил! — сказал Валентин, взглядом показав на «хоромы».

— Двадцать восемь квадратов! — гордо заявил Костя. — Туалет отдельный, кухня — восемь, балкон на юг! Все как надо!

— Молодец! — похвалил Валентин.

— Чуть не упустил, — признался Костя. — Если б не мой адвокат от общества защиты детей, уплыла бы от меня только так.

— Молодец! — не переставал хвалить гость хозяина. — Как тебе это удалось?

— Давай еще по одной, потом расскажу!

Выпили, затыкали вилками в тарелки.

— Представляете, жалеть стали старуху! — посмотрел Костя на всех с явным желанием увидеть поддержку.

— Ну-ну? — вытянул шею Гриша.

Кира посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Ну-ну, оглобли гну! — продолжил с довольной улыбкой повествование Костя. — Старуха кричит: «Где справедливость! Я ему все отдала, чтобы человеком он стал! Последнее отдавала, кормила, учила, одевала, а теперь меня за это по миру пускаете!» Смотрю, судья в пол уткнулся, прокурор тоже заерзал на своей деревяшке. Думаю, пора слезу пускать. «Граждане, говорю я плачущим голосом, не верьте ей, они взяли меня из детдома, чтобы я работал на них. Заставляли меня маленького копать лопатой огород, воду таскать ведрами и поливать огурцы. Кормили плохо, я мороженое попробовал случайно, чужая тетя угостила. Спал на старой раскладушке, укрываясь какой-то тряпкой». Утер кулаком слезы, и мне поверили. И вот эту квартиру отдали мне, — Костя победителем посмотрел на всех.

— Молодец! — сказал Валентин.

— Ну, ты и артист! — выразил восхищение Гриша.

Кира, отложив вилку с ядом во взгляде посмотрела на Костю, а потом на Гришу.

— А, — потянула Светлана, — приемные родители на самом деле так над тобой издевались?

— Еще чего! Пусть бы только попробовали! Я что раб?

— И где теперь эта старушка? — Светлану, видать, задела эта история.

— Не знаю. Не спрашивал. Соседи ругали меня, говорили, что сволочь я, выгнал из своей квартиры человека, но мне пофиг! У меня теперь своя квартирка с ванной и туалетом.

— Молодец! — помотал головой Валентин.

— Ну, ты и артист! — поддержал его Гриша.

Кира встала из-за стола. Низко поклонилась Косте.

— Спасибо за хлеб-соль! — сказала она. — Премного благодарна! Мне некогда! — И к Грише: — Рассчитайся за меня с хозяином, я потом тебе верну.

Выскочившему за ней на улицу Грише резко бросила:

— Все! За мной больше не ходи! Ненавижу!

Выслушав все это, Валентина Ивановна ничего Кире сразу не сказала, зашла в свою комнату, села у окна и задумалась. Подумать было о чем. Оказывается, добро не всегда воспринимается добром; отчего получаются такие люди, для которых определение «выродки» звучит как поощрение; что надо делать, как воспитывать детей из общества с проблемным, а если по правде, искаженным пониманием смысла жизни? Делая добро, та женщина, что взяла на воспитание отвергнутого собственными родителями ребенка, ведь и вправе была рассчитывать на ответное добро, а оно вон как обернулось. Может, она чем-то подорвала его веру в ее благие намерения? Но даже и так, разве надо ее наказывать за это? Я ведь тоже со своими не всегда любезничала, бывало, что и против шерстки гладила, но они ведь не мстят мне за это, потому что знают, понимают, что за дело получали. Быстро все забывалось, никто из нас не вынашивал обиды, замкнувшись в себе. В родной семье и ремешком когда подправлял отец напроказничавшего сорванца, и не выгонял из избы за это повзрослевший сын старика отца. Гены? Наверное, они проклятые всему ответ. Кривизна в мозгах передается из поколения в поколение! Как, опять же, расценивать то, что в одной семье разные дети?

Один сын примерный семьянин, ученый человек, второй из тюрем не вылезает? Сатана подсуетился и подкинул чужой ген?

Тяжело вздохнув, не добившись от своих мыслей подсказки, Валентина Ивановна задала себе вопрос: «А не рано ли ты радуешься за своих хороших? Все ли сделала для того, чтобы и тебя, как ту несчастную женщину, не вытолкали за порог твоего же дома? Хороши ли гены у них, или притаились до критического, выгодного им, момента?»

В окно видны редкие прохожие. Кто-то бодренько бежит, кто-то еле ноги переставляет, кто светится от радости, а кто-то темнее ночи.

«Каждый из них — загадка. Один несет темные мысли, другой спешит поделиться радостью, третий огорчен несправедливостью… Как сделать их всех добрыми, счастливыми, отзывчивыми на чужое горе, независтливыми и нековарными? Или невозможно никогда изменить? Казалось бы, так изменился мир с той поры, когда человек мог убить человека за кусок мяса, за место у костра, а все равно звериные задатки живут в нем. Ужас!»

В дверь тихо поскреблась Кира.