Мальчик из контейнера

— Что тебе советует отец? — полюбопытствовал Коля, желая узнать мысли зрелого человека в этом непростом деле.

— Он твердит свое: «Море побушует и успокоится, вся шелуха прибьется к берегу, ее соберут в мешки и отнесут на помойку». Может, он и прав, да ждать не хочется.

Коля посмотрел на Сашку с нескрываемым любопытством.

— Что смотришь, как солдат на вошь? Думаешь, на что способен этот сморчок? — скривил рот в улыбке Сашка.

— Так я не думаю, — поспешил заверить друга Коля, хотя примерно такие мысли и возникли у него. — Опять же, как мы можем повлиять на все это?

— Пока никак. Но готовить себя к этому надо заранее. Руцкой крикнул в эфир, чтобы летчики разбомбили шайку преступников, а никто из летчиков не сделал этого. Почему?

— Почему?

— Морально не были готовы. Они, как и многие сейчас, в смятении. Где белые, где красные — для них темный лес.

— Кто скажет правду: где белые, а где наши? Могут и обмануть.

— Стопроцентное попадание! — воскликнул Сашка. — Так и поступают преступники!

— Тогда что, делать наоборот?

— Делать так, как надо!

— Как надо?

— Отшить всех преступников от власти! В кутузку всех! Во власть пустить тех, кто достоин доверия народа!

— Кто достоин?

— Есть такие! Должны быть. Россия всегда славилась своими героями, защитниками народа и страны.

— Славилась, — тихо произнес Коля. — Когда это было. Теперь посмотри, кто у ног Ельцина крутится, какая-то шушера. С улыбочками блюдолизов. С согнутыми в коленках ногами, с изломом в пояснице.

— Молодец! Хвалю!

— Служу Советскому Союзу! — прошипел Коля в ответ на хвалу.

— Нет Советского Союза, но все равно есть, кому служить. Кому служили наши отцы и деды. Наши деды — славные победы!

— Не вовремя мы родились, Сашка! — покачал головой Коля, выражая неудовольствие от неурочного рождения. — Если не в Гражданскую войну, то хотя бы в Великую Отечественную надо было родиться. Там был явный враг, открытая, не подковерная, борьба.

— Мой генерал сомневаться стал в друзьях и врагах Гражданской войны. Говорит, потеряла тогда много истинных патриотов Россия, и приобрела выскочек под личиной героев, которые навредили больше, чем вся Белая Гвардия.

Коля задумался. Посмотрел на ясное небо, на серую землю, на людей, сидящих на лавочках и прохаживающихся по заасфальтированным дорожкам. Люди, в основном курсанты, веселы и беззаботны.

— О чем задумался, детина? — спросил Сашка, отметив небывалую задумчивость друга. — Ищешь друзей среди врагов и врагов среди друзей? Не ищи. Не найдешь.

— Я думаю о тех, кто покинул тогда Родину.

— И что придумал?

— Плохо им, наверное, было без своей России.

— Правильное уточнение — без своей России! У всех своя Россия. У дворян своя, с богатством, челядью. У крестьян своя, с тяжким трудом, потом и кровью, с бедностью и бесправием. Первым было за что бороться, а лапотникам, которые у белых, зачем подставлять голову под пули? На той стороне немного выровнялись: дворяне поработали таксистами, официантами, шахтерами даже…

— А лапотники приобрели фабрики и заводы? — расплылся в улыбке Коля.

— Напрасно ерничаешь. Оказывается, были и такие, кто добился немалых успехов. Русские в корне предприимчивы, и в таких странах, как Аргентина, Чили, Мексика ими был открыт новый Клондайк. Богатенько многие стали там жить. Жить в достатке, но без радости. Трудно им было без русской шири, без русской речи, без пьяной компании, горланящей песни под балалайку. Родину, брат, потерять — не кошелек с дукатами обронить. Второе поколение, третье — уже люди без душевной шири, они другие, их уже все там устраивает. Родина их — там, а не Россия.

— Расскажи лучше про наших лапотников, как им повезло? — опять эта широкая улыбка.

— Повезло! — принял вызов Сашка. — И если ты этого не знаешь, то очень плохо.

— Повезло твоему отцу, потому что он генерал. Повезло тебе, потому что ты сын генерала. А с остальными-то как? Крестьяне в кривых избах, без дорог, в грязи по колено. Печки топят дровами. Все много пьют и умирают, не дожив до пенсии. Пенсия с гулькин нос, на дорогу до Парижа всей деревней не собрать для одного.

— Откуда ты это все знаешь? — удивился Сашка. — Из какой желтой прессы черпаешь сведения о нашей деревне?

— Мамина родственница живет в трехстах километрах от Липецка, и мы часто ездили к ней на каникулы.

— Об этом много можно говорить, и все будет не то. У моего отца тоже корни в деревне, кстати, он родился не генералом, а обыкновенным крестьянским мальчишкой. И мы также там не раз бывали — все похоже на то, как ты говоришь, но замордованных я там не видел. Люди как люди. Веселые, радостные, трудяги, само собой! Говорят много и все об урожае, о погоде, о дождях и заморозках. Ты удивишься, но там о театрах, о музыке, об артистах — ни слова. Мы имеем право их презирать? — Сашка угрожающе выставил вперед подбородок.

Коля тоже взъерепенился.