Мальчик, который не переставал расти… и другие истории про гены и людей

Это не значит, что разумных медицинских показаний для редактирования ДНК эмбриона не существует. Почти всегда при наличии в семье определенного наследственного заболевания можно использовать ПГД для выбора эмбрионов, не пораженных болезнью. Однако бывают обстоятельства, при которых это сделать невозможно. Например, когда у обоих родителей одно и то же аутосомно-рецессивное заболевание (может быть, они познакомились в вестибюле специализированной клиники). У обоих по две сломанные копии определенного гена, ни у кого нет хотя бы одной нормальной. Значит, каждый зачатый ими эмбрион также будет нести это генетическое заболевание и не из чего выбирать здоровые эмбрионы для ПГД. В настоящее время, если они хотят иметь ребенка, не страдающего тем же заболеванием, что и они сами, им придется рассмотреть возможность усыновления детей либо использования донорских яйцеклеток (сперматозоидов). Генное редактирование могло бы открыть для них возможность иметь собственных биологических детей, которые будут здоровыми. Что в этом такого ужасного? Возможно, что после тщательной подготовительной работы, которая займет многие годы, это когда-нибудь станет стандартной медицинской процедурой.

Впрочем, многим покажется, что вопрос безопасности не единственное возражение, которое можно выдвинуть против целенаправленного изменения генотипа человека, особенно такого, которое этот человек может затем передать собственным детям. Некоторые скажут, что это богопротивно, противоестественно и вообще представляет собой минное поле с точки зрения этики. Согласны вы с этим или нет, не подлежит сомнению, что целенаправленное редактирование эмбриона с целью создания «улучшенного» человека ставит дополнительные вопросы о безопасности не только самой процедуры, но и заявленных изменений, причем на эти вопросы, по всей видимости, нет ответов. Человек должен отличаться полной беспринципностью, чтобы решиться на такой опыт.

А значит, на данный момент кто-то наверняка уже попытался это сделать. Где-то в мире, скорее всего, уже живет генетически модифицированный супермалютка. Ради его блага и ради блага его будущих родственников я надеюсь, что мои тревоги насчет безопасности такого эксперимента окажутся ложными.

9. Сложность

На заре двадцатого столетия было уже очевидно, что в химическом отношении мы с вами не так уж отличаемся от банки с консервированным супом. Однако мы умеем делать множество сложных и даже интересных вещей, которых банки с супом обычно не делают.

Филип Нельсон[103]

Кстати, о безопасности. Есть такое удивительно полезное лекарство — талидомид. Подавляя рост кровеносных сосудов, он эффективно излечивает от распространенного и серьезного осложнения проказы, помогает при определенном типе раковой опухоли — множественной миеломе, а также при некоторых воспалительных процессах. На беду — как позже выяснилось — талидомид также хорошее средство против тошноты и действует как снотворное, не вызывая привыкания. Последнее свойство послужило весомым аргументом при внедрении этого лекарства, потому что в то время широко использовались барбитураты, которые, как известно, вызывали смерть от передозировки[104], а также быстрое привыкание. Что касается талидомида, то, в отличие от барбитуратов, можно проглотить целую горсть этих таблеток без каких-либо прямых последствий — удобный довод для маркетинга.

Во время рекламной кампании препарата делался акцент на его безопасности. Так, в заметке в British Medical Journal 1961 г. говорилось о «высокой эффективности… и исключительной безопасности» этого лекарственного средства. На одном рекламном плакате был изображен карапуз с открытым флакончиком таблеток — подразумевалось, что, если бы флакон содержал барбитураты, ребенок оказался бы в смертельной опасности. К счастью, во флаконе находился замечательный, безвредный талидомид[105].

На самом деле препарат едва ли вообще проверяли на безопасность. Через несколько лет после его появления на рынке оказалось, что он может причинять вред нервной системе, приводя к хроническим болям в конечностях. Затем, к концу 1961 г., стали просачиваться первые сообщения о вреде талидомида для еще не рожденных младенцев. В большинстве стран препарат почти тут же изъяли из продажи.