Мальчик, который знал всё

– Это бред какой-то, Конрад. Чтобы перерыть в этом мавзолее всё, нам понадобится несколько месяцев.

– Мавзолей?.. Мавзолей! – Конрад прекратил рыться в пергаментах, медленно огляделся вокруг и кивнул. – Очень точно ты сказала. Это именно мавзолей. Место, где хранятся мёртвые вещи.

Втягивая ноздрями мёртвый, пропахший тленом и плесенью воздух, Конрад остановил свой взгляд на портрете молодой женщины. На картине она выглядела совершенно живой и этим выгодно отличалась от всей окружающей обстановки. На шее у неё висело ожерелье с красным камешком. Кровавым камешком. Этот портрет был настолько ярким, поразительным, что Конраду оставалось только удивляться тому, что он не заметил его раньше. Намного раньше. Лицо изображённой на картине женщины выражало надежду – наивную, почти детскую.

Такая надежда, как понимал Конрад, могла существовать лишь в единственном на Земле месте, имя которому – Ксантия. Пайпер тоже была зачарована портретом.

– Господи, как же она прекрасна, – тихо сказала она. – Как ты думаешь, где она жила? В Древней Греции, быть может?

– Нет. Думаю, она до сих пор жива.

– Да ладно! – удивилась Пайпер. – С чего ты так решил?

– Краски на картине ещё не потрескались и не выцвели. Думаю, этот портрет был написан не более полусотни лет назад. Это первое. Теперь посмотри, как эта женщина одета, – указал рукой Конрад. – На ней ксантийская тога. Не знаю имени этой женщины, но могу с уверенностью сказать, что это избранная, и на шее у неё висит кровавый камешек.

Конрад наклонился ближе к картине, изучая каждый её кусочек в поисках каких-нибудь ключей, подсказок. Ничего не найдя, он перешёл к раме, проверяя, не найдётся ли на ней чего-нибудь необычного. Хотя картины Конрад при этом лишь едва касался кончиками пальцев, в какой-то момент она внезапно сорвалась со стены и упала на пол.

Конраду при этом пришлось отпрыгнуть в сторону, иначе его могло пришибить довольно-таки массивной рамой. С пола при этом поднялось облако пыли, которое Пайпер и Конрад инстинктивно принялись разгонять руками, прикрывая глаза и рот.

Когда же пыль наконец улеглась, показалась скрытая до этого за картиной маленькая каменная дверца в стене. В середине дверцы было изображено солнце. Неизвестный мастер вырезал его очень искусно – сумел показать, что это утреннее солнце, а не закатное, и даже передал идущее от его лучей тепло.

– А это что? Змея? – спросила Пайпер, указывая на странный завиток, венчающий солнце.

– Это не змея, – уверенно возразил Конрад и принялся краем туники стирать с дверцы пыль так, чтобы стал виден во всех подробностях резной рисунок.

– О, да это меч, оказывается, – удивилась Пайпер. – Меч в солнце.

Действительно, это был меч, глубоко, до самой середины, вонзившийся в солнце. Видны были даже вытекающие из раны капли солнечной крови. Конрад отступил назад, чтобы окинуть взглядом всё резное изображение сразу.

«В солнце воткнут меч. Моя мать заточена внутри воткнутого в солнце меча», – эти слова произнёс его отец на крыше Белого дома. Знал ли отец об этом резном изображении? И что вообще всё это означает?

Тут в памяти Конрада всплыла подсказка, и он снял с шеи ключ, который дал ему Макс. Ключ без малейшего усилия вошёл в маленькую замочную скважину в дверце.

Щёлк! Каменная дверца задрожала. Вырезанное на ней солнце низко загудело и стало ввинчиваться внутрь, вываливая на пол большие обломки камня.

– Что ты сделал? – спросила подошедшая вплотную к Конраду Пайпер.

Проделав в каменной стене отверстие, солнце само упало на пол. За отверстием показался проход. Пайпер набрала полную грудь воздуха и затаила дыхание, а когда Конрад двинулся к отверстию в стене, схватила его за руку и сказала:

– Лучше не подходи.

– Нет, Пайп, я должен увидеть, что там, – покачал головой Конрад, затем подошёл к чёрной дыре и заглянул внутрь.

Сначала по ту сторону стены он видел только тьму. Когда же его глаза немного привыкли к ней, начали проступать контуры каменных ступеней, ведущих куда-то вниз.

– Я иду, – сказал Конрад.

39

Лестница оказалась узкой и крутой. Низко над головой нависал закруглённый потолок, воздух был тяжёлым, спёртым. Конрад соорудил небольшой факел, чтобы освещать их путь в далёкое чрево Матери Горы. Спуск, казалось, длился бесконечно, но всему в этой жизни приходит конец, вот и ноги Конрада коснулись ровного пола. Окружавшую их тьму факел не разгонял, напротив, она от него казалась лишь ещё беспросветнее.

Подземный зал, в котором они очутились, был широким и очень высоким, отчего Конрад и Пайпер почувствовали себя маленькими и беззащитными, словно муравьи. Пройдя вперёд метров десять, они остановились на пороге какого-то нового, ещё более грандиозного пространства. У Пайпер проснулось дурное предчувствие, и она шепнула Конраду, крепко схватив его за руку:

– Слушай, может, ну его? Давай не пойдём дальше. Вернёмся назад, а?

– Ты возвращайся, если хочешь, а я пойду. Здесь, внизу, может находиться отец, так что, сама понимаешь…