Мальчик. Роман в воспоминаниях, роман о любви, петербургский роман в шести каналах и реках

Как ему шли бушлат и бескозырка, которая как-то лихо сидела на затылке! Но три года службы – срок огромный. Сначала полгода учебки в Севастополе в бывших Лазаревских казармах. Потом служба на Балтике. В увольнение его отпускали редко. Но за два года у нас перебывал весь экипаж. Ребята служили из разных городов, куда им было в эти сутки-двое податься – конечно, в Ленинград, к Стрижаку.

Бывало, идёшь из школы, а у квартиры стоит очередной матросик: здравствуйте, я от Олега. Мы жили очень скромно, но мама всегда держала какие-то консервы или еду на случай такого внезапного визита. А после дембеля у нас ещё неделю жили и спали на полу человек пятнадцать с Алькиного корабля.

По специальности гидроакустик, в звании старшины первой статьи он вернулся домой в начале 1973-го с несколькими тяжёлыми пластинками, на которых были записаны разные гулы кораблей и подлодок, и с чемоданом, набитым книгами из корабельной библиотеки. Хватился ли кто и через годы этой пропажи – история умалчивает.

«Уходил я на флот в 1969-м: другая жизнь, теперь даже и непонятная, с остатками тёплой патриархальности. В начале 1973-го я вернулся в изменившийся мир. Всюду, где запахло деньгами, встали хозяевами ражие, мордастые парни.

Вспоминать флот было „неприлично“. Торжествовало новейшее, „интеллигентское“ воззрение, будто всё, что в погонах – непорядочно и дурно…»

Флот навсегда остался огромной и важной частью его жизни. Знал его, понимал, изучал, работал в архивах. День военно-морского флота всегда был его днем. Форму морскую любил, традиции, флаги – оба – и с якорями, и андреевский. Многие подробности своей службы рассказал в первой книжке «Долгая навигация».

Но главное, именно там, на флоте, он понял, чем хочет заниматься в жизни. Будто эти три года всё поставили на свои места. Он сделал выбор. Вернулся и – поступил в университет. На журналистику. Почему с его пониманием и чутьём языка не на филологический? Не знаю. Почему на заочный? Наверное, ему просто нужен был диплом и дорого было время.

К тому же надо было работать: сёстры-школьницы, мама, бабушка. Наш многообразованный отец с нами уже не жил, решив, что для художника большая семья – обуза. И Алик стал единственным и главным мужчиной в семье.

Ему был куплен письменный стол. На стене появились афиши театра имени Комиссаржевской, куда он пришёл монтировщиком сцены. С детства помню строчки с названиями спектаклей Агамирзяна: «Люди и мыши», «Если бы небо было зеркалом…»

А совсем скоро рядом на стене появились листы с расчерченными гнёздами: предметы, даты экзаменов, зачётов, курсовых. На безмятежные студенческие годы времени больше не было.

Он закончил университет экстерном. За два года. Вместо шести. Непобитый рекорд ЛГУ.

Согласно графику на стене сдавал один за другим зачёты, экзамены, снова зачёты. Каждый раз с короткой справкой из деканата: «досрочно». Вдоль стены вырастали штабеля книг по античке, через неделю их сменяли штабеля зарубежки и далее по списку предметов. Он читал очень быстро. Память была феноменальная. Не знаю, как выдерживал. Злило высокомерие некоторых преподавателей: не каждый был готов принять в студенте равного, да ещё дерзкого, идущего экстерном.

Ещё студентом брат пришёл в газету «Строитель». Это была военная газета, и её редакция располагалась в Главном штабе со стороны Мойки. И хотя в удостоверении было написано просто: «литературный сотрудник», как корреспондент он объездил все в/ч Северо-Запада.

Мы с Юлей помним, как однажды, на какой-то из весенних праздников, в актовом зале силами сотрудников ведомства был устроен концерт. Выступить в нём Алик позвал и нас, а во Дворце пионеров по такому случаю для наших танцевальных номеров нам даже выдали костюмы. Мы и сегодня помним Дворцовую площадь в окнах и этот зал, заполненный военными. И то, как Алик читал со сцены Роберта Рождественского:

«Пишу вам по праву ровесника, уважаемая Франсуаза… Возможно, вздохнув невесело, письмо вы поймёте не сразу…»

Читал очень хорошо. Но в зале воцарилась странная тишина. Люди в погонах смотрели на него, как на пришельца с другой планеты: Париж, Франсуаза Саган и далее по тексту. Но таков был его поэтический выбор, наверняка умышленный. Скажу прямо – нашу с Юлей тарантеллу зал понял намного лучше…

Однако быть журналистом Алик никогда не стремился. Получив университетский диплом, он ушёл в Лениздат.

Так называли знаменитый дом на Фонтанке, где в ту пору располагались все главные городские газеты, а на последнем этаже работало издательство, которое и давало имя всему дому – Лениздат.

Алик сидел в кабинете с большими окнами, выходящими на БДТ, а на двери висела мрачноватая табличка «Отдел историко-партийной литературы». В его редакторские обязанности входила подготовка к печати рукописей ветеранов.

Ветераны в семидесятые писали много и разное. Про свою войну. Про окопы и партизанские отряды. Чаще скупо и неудобоваримо для печати. Нередко авторов подводила память, а иногда число потопленных ими кораблей и подбитых танков превышало все разумные нормы.