Мальчишки из «Никеля»

Харпер заправил рубашку в брюки.

– Это ж надо: только-только ты настроился хорошенько развлечься, как начинается это нытье о всякой ерунде, которую она успела напридумывать с нашей последней встречи.

– О да, понимаю, – сказал Тернер. Он потянулся к Харперовым сигаретам и закурил одну.

Элвуд жадно выхватывал из окружающего детали свободного мира, чтобы потом пересобрать его в памяти заново. Запоминал, как что выглядит, как что пахнет, и все в таком духе. Через пару дней Харпер сообщил ему, что он теперь навсегда прикреплен к отделу соцобеспечения. Ну что ж: белые всегда обращали внимание на его трудолюбие. Новость его обрадовала. Всякий раз по возвращении в Никель он записывал подробности поездки в тетрадь. Дату. Имена людей. Названия заведений. На заполнение тетради у него уходило немало времени, но Элвуд всегда отличался терпеливостью – и прилежностью.

Глава девятая

Мальчишки болели за Гриффа, хоть он и слыл жалким задирой, выискивал у ребят слабые места и дразнился, а если не находил, то что-нибудь придумывал; к примеру, мог обозвать парня кривоногим придурком, несмотря на то что ноги у того были вполне прямыми. Он ставил подножки и гоготал над результатами своих выходок, а еще раздавал тумаки при любой возможности. Лапал парней, затащив в темную комнату. От него несло как от лошади, а еще он отпускал шуточки про их матерей, что было совсем уж низко, учитывая, что большинство воспитанников росли без материнской заботы. Он уводил у них из-под носа что-нибудь вкусненькое – просто, ухмыляясь, смахивал с подноса, и все; стоящая досталась ему добыча или нет, не имело значения, он делал это из принципа. Мальчишки болели за Гриффа, потому что ему предстояло отстаивать честь всей цветной половины Никеля на ежегодных боксерских соревнованиях; и не важно, что он вытворял в течение всего года, главное, что в день поединка он воплотит в своем черном теле их всех и непременно отправит в нокаут белого соперника.

Если перед этим Гриффу так уж надо сходить с ума от злости, пускай.

Чемпионский титул оставался у цветных никелевцев добрых пятнадцать лет. Старожилы из числа местных работников еще помнили последнего белого чемпиона и до сих пор его расхваливали; в остальном же о прошлом они вспоминали куда реже. Славный малый Терри Бернс по прозвищу Док из захолустья в округе Сувонни обладал тяжелыми, точно наковальни, кулаками. В Никель его отправили за то, что он задушил соседских цыплят. Двадцать одного цыпленка, если быть точным. Сделал он это потому, что «они без конца его преследовали». Боль отскакивала от него, точно капельки дождя от шиферной крыши. С тех пор как Док Бернс вернулся на волю, все белые ребята, доходившие до финального поединка, были робкими дохляками, до того слабенькими, что с годами небылицы, которыми обрастало имя бывшего чемпиона, становились все более фантастичными: что природа наделила Дока Бернса неестественно большим размахом рук; что он не знал усталости, а его легендарный комбинированный удар укладывал на лопатки любого соперника и сотрясал оконные стекла. На самом же деле Дока Бернса в жизни так часто унижали и избивали – и родня, и чужие люди, – что, когда он прибыл в Никель, любые наказания казались ему лишь ласковым ветерком.

Для Гриффа это был первый срок в составе боксерской команды. В Никель он попал в феврале, сразу после выпуска предыдущего чемпиона, Акселя Паркса. Акселя планировали отпустить еще до боксерского сезона, но надзиратели из Рузвельта позаботились о том, чтобы он задержался и смог отстоять свой титул. Обвинение в краже яблок из столовой низвело его до ранга червя и стало гарантом участия в соревнованиях. В кампусе Грифф быстро приобрел репутацию самого отъявленного хулигана, и она естественным образом обеспечила ему статус преемника Акселя. За пределами ринга Грифф забавлялся тем, что терроризировал ребят послабее, тех, у кого не было друзей и кто легко ударялся в слезы. На ринге жертва сама шла ему в руки, он даже не тратил время на охоту. Подобно электрическому тостеру или автоматической стиральной машине, бокс для него вошел в число современных удобств, упрощающих жизнь.

Цветную команду тренировал миссисипец по имени Макс Дэвид, который работал в школьном гараже. В конце года он получал конвертик за сведения, собранные им во время муштровки бойцов в полусреднем весе. В начале лета Макс Дэвид принялся обхаживать Гриффа.

– После первой своей схватки я окосел, – разоткровенничался он. – А после финальной глаза встали на место, так что поверь мне: этот вид спорта в лепешку тебя расшибет, чтобы сделать лучше, и это факт.

Грифф улыбнулся.

Всю осень этот великан с неизбежной жестокостью стирал соперников в порошок и втаптывал в пыль их достоинство. Атлетизм и умственные способности – это не про него. Он был мощным инструментом насилия, и этого вполне хватало.