Мальчишки из «Никеля»

Мисс Бейкер приняла у него работу, и он присоединился к Джейми, Элвуду и Десмонду, стоявшим у столика, заваленного папье-маше.

– Джейми говорит, Эрлу, – прошептал Десмонд.

Десмонд нашел банку, а Джейми придумал план. Неожиданно было получить такое предложение от парня, который только что выбился в пионеры. Считай, одной ногой на воле. Джейми, как и Элвуд, вырос в Таллахасси, но прежде они не встречались. Разные районы – это как разные города. Отец Джейми, по слухам форменный прохвост, подрабатывал агентом по продажам в компании, производящей пылесосы, – возил эти самые пылесосы по всему штату и стучал людям в двери. Как он познакомился с матерью Джейми, доподлинно неизвестно, но сам Джейми был веским доказательством этой встречи, как и пылесос, который они таскали с одного съемного жилья на другое.

Элли, мать Джейми, работала уборщицей на заводе кока-колы на улице Саут-Монро, в районе Олл-Сейнтс. Джейми с приятелями часто ошивался на вокзале неподалеку. Они играли в кости, пускали по кругу потрепанный номер «Плейбоя». Если бы не вокзал, Джейми – вполне нормальный ребенок, разве что не самый дисциплинированный по части посещения школьных занятий, – так никогда бы и не увидел изнанки Никеля. Какой-то пьяный старик, ошивавшийся близ путей, сунул руку в штаны одному из его приятелей, и извращенца избили до беспамятства. Джейми один не сумел сбежать от полиции.

Во время пребывания в Никеле мексиканец старался не участвовать в общих перебранках, в бесчисленных спорах по выяснению отношений и непрестанных заговорах. Несмотря на постоянные переводы из одного корпуса в другой, Джейми вел себя сдержанно и соблюдал целый свод правил поведения в Никеле, что само по себе выглядело экзотичным, потому что подобного руководства никто отродясь в глаза не видел, несмотря на постоянную отсылку к нему персонала. Как и справедливость, оно существовало лишь в теории.

Подмешать что-то в питье надзирателю – не в его характере.

Да, Эрлу.

Десмонд работал на картофельных полях. И не жаловался. Ему нравился запах клубней в самый разгар сбора урожая – теплый, землистый. Он напоминал запах пота, которым веяло от отца, когда тот, вернувшись с работы, заглядывал к Десмонду, чтобы поплотнее укутать его в одеяло.

Но на минувшей неделе Десмонда вместе с группкой других ребят отрядили на уборку рабочего сарая – большого серого здания, где стояли тракторы. Половина лампочек тут перегорела, а еще внутри поселилась разная мелкая живность. Один угол особенно густо покрывала паутина, и Десмонд с опаской вонзил метлу в белый паучий кокон: только бы тот не лопнул. Сваленные в кучу консервные банки он водворил на положенное им место. Определить содержимое одной из них он так и не смог – этикетка на зеленой жести полностью выцвела. Десмонд потряс ею и понял, что она полная. Тогда он спросил у парня постарше, что с ней делать, и тот ответил, что ей тут вообще не место.

– Это рвотное снадобье для лошадей, его дают, если они сожрут что-нибудь не то.

Вероятно, когда закрыли старую конюшню, находившуюся неподалеку, банка и попала в этот сарай. Вообще, в Никеле все вещи обычно оставались на своих местах, но периодически какой-нибудь озорник или лентяй этот порядок нарушал.

Десмонд спрятал банку в карман ветровки и забрал с собой в Кливленд.

А потом кто-то – впоследствии никто этого уже не помнил – предложил подлить рвотное кому-нибудь из надзирателей. Зачем же еще Десмонд его взял? Но реальность этому плану придал именно Джейми, спокойно отражая все контраргументы. «Вот ты бы кому подлил?» – спрашивал он по очереди у своих приятелей с риторической интонацией. Джейми слегка заикался (он рос с дядей, проворным на тумаки), особенно когда задавал вопросы, но в ходе обсуждения плана с рвотным он ни разу не запнулся.

Десмонд выдвинул кандидатуру Патрика – надзирателя, который избил его за то, что он описался в кровати, и заставил тащить грязный матрас в прачечную посреди ночи.

– Поглядел бы я, как этот дятел кишки свои выблевывает.

Они сидели в кливлендской комнате отдыха после уроков, одни. Временами до них доносились крики с одной из спортивных площадок. Вот ты бы кому подлил? Элвуд предложил Даггина. До этого никто и не подозревал, что у Элвуда с Даггином вражда. Даггин, крепко сбитый белый парень с телячьим взглядом, повсюду расхаживал с сонным видом и имел манеру внезапно возникать перед тобой, как лужа или рытвина на дороге, и тогда ты быстро усваивал, что его крупные, мясистые руки куда проворнее, чем ты думал: они сжимали тощие шеи и стискивали лопатки. Элвуд рассказал, что однажды надзиратель ударил его в живот только за то, что он разговаривал с белым никелевцем, с которым познакомился в лазарете. Панибратство между обитателями двух кампусов не поощрялось. Мальчишки кивнули: «Ну да, понимаем», – хотя знали, что на самом деле Элвуд подлил бы рвотного Спенсеру. Чтобы отомстить за ноги. Но, мечтая об этом, никто даже не осмелился произнести имя Спенсера – иначе и вовсе не стоило затеваться.

– А я бы Уэйнрайту плеснул, – признался Тернер.