Мальчишки из «Никеля»

Возвращался Элвуд долгой дорогой, тропками, которые огибали Сапожный холм и тянулись мимо конюшни и прачечной. Шел он медленно. Ему не хотелось знать, перехватили ли Тернера, донес ли друг на него или, может, утащил его письмо к себе на чердак, чтобы сжечь. Что бы ни ждало его в дальней части кампуса, в любом случае от него никуда не денется, и он принялся насвистывать какую-то блюзовую мелодию из детства. Он не помнил ни слов этой песни, ни кто ее напевал, папа или мама, но ему было приятно всякий раз, когда она накрывала его, точно прохладная тень облака, взявшегося неведомо откуда, будто бы отломившегося от чего-то большего. Чтобы стать твоим лишь на краткий миг, прежде чем продолжить свой путь.

Перед ужином Тернер повел его на свой чердак на складе. Ему-то разрешалось тут разгуливать, а вот Элвуду – нет, отчего того захлестнула волна страха. Но раз уж ему хватило смелости написать письмо, то и зайти на склад без разрешения он не побоится. Тайник оказался гораздо меньше, чем в его воображении, – тесная ниша, высеченная Тернером в пещере Никеля: стены из ящиков, выцветшее армейское одеяло, диванная подушка из комнаты отдыха. Это было вовсе не логово хитрого манипулятора, а скромное пристанище беглеца, юркнувшего сюда, чтобы переждать дождь, плотно запахнув воротник.

Тернер сел, прислонившись к коробке из-под машинного масла, и обхватил руками колени.

– Сделал, – доложил он. – Подсунул в номер «Аллигатора», в газету, как делал мистер Гарфилд в боулинг-клубе, когда взятки чертовым копам передавал. Потом побежал к инспекторской машине и сказал: «Возьмите, думаю, вам будет интересно!»

– И кому из них отдал?

– Кеннеди, кому же еще? – с презрением переспросил он. – Не парнишке же из «Новобрачных», в самом деле.

– Спасибо, – сказал Элвуд.

– Да я же ни черта не сделал, Эл. Просто письмо отнес, и все тут. – Он протянул Элвуду ладонь, и они обменялись рукопожатиями.

Вечером в столовой снова раздавали мороженое. Воспитатели – и, вероятно, Харди – были довольны тем, как прошла проверка. И на следующий день в школе, а потом и в пятницу во время «исправительных работ» Элвуд все ждал последствий. Так он когда-то давно сторожил, когда забурлит и задымится самодельный вулкан на уроке естествознания в школе Линкольна. Не завизжали на парковке шины грузовиков национальной гвардии, а Спенсер не схватил ледяной ладонью его за шею и не сказал: «Знаешь, у нас тут проблемка». Все произошло совсем не так.

А так, как заведено. Ночью в спальне по его лицу заскользили лучи фонарей. А потом его забрали в Белый дом.

Глава пятнадцатая

Про ресторан она прочла в «Дейли ньюс» и оставила вырезку со статьей с его стороны кровати, чтобы он точно ее увидел. Они уже целую вечность никуда не выбирались вместе. Вот уже три месяца Иветт, его секретарша, уходила из офиса пораньше, чтобы поухаживать за своей матерью, и ему приходилось брать на себя ее обязанности. У женщины был старческий маразм, который сейчас стали называть деменцией. Что же до Милли, уже почти наступил март, близилось пятнадцатое апреля, и все просто с ног сбились.

– Это же надо так закрывать глаза на реальность, безумие какое-то, – говорила его жена, обычно она успевала домой к одиннадцатичасовым новостям. Он уже дважды отменял «вечернее свидание» – это выражение из женского журнала занозой засело в его лексиконе, и допустить еще одну отмену Милли не собиралась.

– Дороти там дважды побывала, говорит, там просто чудесно! – сказала Милли.

Да она много про что так думает: про госпел-бранчи, шоу «Американский идол», сбор подписей против открытия новой мечети. Но язык он прикусил.

С работы он ушел в семь – все пытался расшифровать новый план медицинской страховки, который нашла для «Ас-Переезда» Иветт. Выходило дешевле, но не разорится ли он потом на всех этих доплатах? Такая бумажная работа всегда сбивала его с толку и выводила из себя. Пусть лучше Иветт сама ему все объяснит завтра, когда вернется.

Он сошел на остановке «Сити-колледж» на Бродвее и зашагал в гору. Для марта стояла непривычно теплая погода, но он помнил так много снежных бурь, обрушившихся на Манхэттен в апреле, что признавать приход весны не торопился. «Стоит только пальто теплое убрать – и на́ тебе», – говорил он. Милли на это отвечала, что он похож на тронувшегося умом отшельника, живущего в пещере.