Маленькая черная ложь

— Я не могла. Я никогда не была с ним жестокой. Всегда о нем заботилась. Кормила и мыла. Но не могла играть с ним, петь ему, обнимать так, как обнимала двух других. Между нами не было связи. Гормоны, которые вырабатываются у женщины после родов, не поступали в мозг, убеждая меня, что я готова отдать жизнь за это крошечное существо. У нас с ним не было всего того, что обычно происходит между матерью и младенцем.

Чувство вины, которое уже разъедало меня, получило новую пищу.

Снаружи доносится крик, потом быстрые шаги, словно кто-то бежит. Звук катящейся по мостовой жестянки. Пора зажигать костер и разносить угощение, но на школьном стадионе, по всей видимости, собрались не все.

— У вас диагностировали послеродовую депрессию? Это может быть очень серьезно. — Похоже, теперь допрос ведет Скай.

— У меня нашли все разновидности депрессии, которые только существуют на свете, и еще несколько новых. — Странно, но я испытываю нечто вроде облегчения, впервые произнося это вслух. Я ничего не рассказывала Сапфир Пиррус на сеансах психотерапии из того курса, который меня обязали пройти. — Честно говоря, я почти не помню первый год его жизни. А потом вдруг на моем попечении оказался плачущий и требующий внимания малыш. Он появился у нас в доме словно из ниоткуда, как подменный ребенок.

— Подменный ребенок? — встрепенулся Джош. — Как это?

Скай поворачивается к нему:

— Ребенок-эльф. Британский фольклор, сержант. Эльфы крадут детей, оставляя других взамен похищенных. Злых, капризных и уродливых. Вы таким видели Питера, миссис Гримвуд?

Я представляю ребенка, немного припухшего после сна, который смотрит на меня сквозь решетку кроватки.

— Нет, конечно, он не был одним из этих существ. Он был милым малышом. Просто не моим милым малышом.

Джош прочищает горло:

— Что произошло днем в четверг? Третьего ноября?

Я делаю паузу. Это будет сложнее.

— Я была в своей спальне.

Рассказывая, я вспоминаю, как это было. Просыпаюсь и вижу, что яркий послеполуденный свет сменился мрачной, зловещей тьмой. Слышу звуки океана из открытого окна, чувствую горько-соленые порывы ветра.

— Мальчики вернулись домой. — Слышу машину, которая их привезла, голос Кэти, прощающейся с мальчиками, их шаги на лестнице. Слышу крик младшего, который их зовет, но дети всегда сначала идут ко мне.

— Они вошли ко мне в спальню. — Я была в ванной, пыталась смыть сон. — Я сказала им, что у меня болит голова. — На самом деле я просто была не в состоянии выдержать несколько шумных часов перед сном. Иногда мне кажется, что мои дети бросают в меня крошечные камешки, требуя то одного, то другого. Мама, можно я возьму пакет чипсов? Мама, можно мне пирожное? Мама, у Питера грязный подгузник. Мама, у меня болит палец. Три мальчика требуют постоянного внимания, даже если они не ссорятся, что происходит в доброй половине случаев. Сандер знает, что мне трудно усадить их за стол и уложить спать. Обычно он возвращается домой рано.

Что-то ударяет в стену снаружи. Сэвидж вскакивает и подходит к окну.

— Дети, — бормочет он и возвращается на место. — Продолжайте, миссис Гримвуд. Мальчики вернулись домой из школы, у вас болела голова…

— Крис и Майкл пошли в комнату Питера. — Я слышала его радостный визг при виде братьев и тихий вздох Криса, который брал его на руки. — Думаю, они его переодели.

Крики снаружи стали громче. Две пары глаз напротив меня стреляют взглядами в окно. Затем Скай кивает мне.

— Они все вышли во двор. Я слышала, как они бегают и кричат. — Они были такими добрыми с ним, мои двое мальчиков… Любили своего младшего братика, заботились о нем. Потом смех и крики смолкли. Я больше не слышала детей. Потом вспомнила предупреждение матери, что калитка сада плохо закрывается. Вспомнила о затмении и подумала, что Крис с Майклом, наверное, пошли на пляж, чтобы наблюдать за ним. — Я встала. Услышала машину у дома и подошла к окну. Я увидела машину Кэтрин, а потом и саму Кэтрин, которая вышла из машины и склонилась к дороге.

— Все это вы уже нам рассказывали в прошлый раз. — Скай хмурится и начинает листать свои заметки.

— Когда она выпрямилась, у нее на руках был ребенок. — Я не обращаю внимания на Скай. — Должно быть, он каким-то образом выбрался на дорогу. Все это я уже вам говорила. Но не говорила, что потом Кэтрин перегнулась через калитку, поставила ребенка на противоположную сторону, села в машину и уехала.

Оба полицейских с шумом выдыхают — одновременно. Смотрят друг на друга, потом снова на меня.

— Значит, она сказала нам правду?

— Конечно. — Я испытываю какое-то странное, извращенное удовольствие, защищая бывшую подругу. — Кэтрин не умеет лгать.

Пауза. Они снова переглядываются и одновременно вздыхают. У меня такое чувство, что они оба радуются оправданию Кэтрин.

— Продолжайте, миссис Гримвуд, — говорит Сэвидж.

Такая сдержанная реакция меня удивляет, но в той истории, которую я рассказываю, мой младший сын еще жив. Мне нужно закончить рассказ.